Первая неделя сентября подходила к концу. Ярко светило солнце. Лето никак не хотело уступать свои права промозглой осени, чему горожане были несказанно рады.
Иван нацепил солнцезащитные очки и улыбнулся. Водить он любил, хотя акудзинам это зачастую было ни к чему. Они могли спокойно перемещаться в пространстве, но не всегда получалось. Например, они могли переместиться в помещение, если раньше видели его хотя бы на фото, или к человеку, потому что они не имели ментальной защиты от акудзин. Но вот перемещаться к своим собратьям не получалось. Так уж были устроены сущности своих нельзя ни почувствовать, ни считать эмоции, ни переместиться, если собрат специально не открылся для тебя.
Вот и сейчас пришлось ехать к Горелову домой. Можно было, конечно, позвонить и пригласить на встречу, но Ворон решил, что в этом случае лучше заявиться неожиданно. Вдруг Кирилл прав, и Горелов принялся за старое, но придумал более изощренный способ убийства? Вообще, в отделе привыкли доверять чуйке Калинина. Он выдвигал такие гипотезы, которые иной раз казались невозможными, но каждый раз попадал в точку.
Так в прошлом году Калинин все размышлял о девушке, которая выделялась среди жертв Озерковского маньяка. В итоге девушку нашли в логове Щербакова живой, но напрочь лишенной разума бесконечными пытками. Повезло, что Прохорова сама лично занялась ей, и спустя полгода бедняга смогла вернуться к нормальной жизни, совершенно позабыв о том, что с ней случилось. Все-таки ментальное воздействие на людей несет в себе не только разрушение, но и пользу. Алевтина не смогла бы жить нормально, если бы помнила все то, что с ней сотворил ублюдок.
А после этого дела, на котором они втроем познакомились и подружились, пошли скучные трудовые будни. Настолько скучные, что Демон решил-таки работать на пол ставки вел лекции у заочников в институте, при этом находясь в Седьмом отделе. В Ильке, как в народе называли Институт литературы и искусства, шел эксперимент по дистанционному обучению, что Марку было на руку.
Они продолжали шерстить криминальные сводки людишек, проверять те преступления, что могли совершить акудзины, писать сухие отчеты и слушать крики Константинова. Если бы не те нововведения по части образования сотрудников, Иван бы серьезно задумался над тем, чтобы сменить работу. Но уроки экстремального вождения, единоборств и стрельбы настолько ему понравились, что он быстро забыл о своих намерениях.
За размышлениями и не заметил, как добрался до пункта назначения. Улица Верещагина находилась в одном из старых районов города, где квартиры активно скупали богачи, бомонд, элитные малолетки, чтобы быть поближе к тусовочным местам.
Здесь узкие улочки были застроены старыми пятиэтажками вперемешку с крепкими сталинками. Маленькие дворики тонули в зелени. На них едва умещались детские площадки. С парковками была беда, впрочем, как и везде.
Горелов жил в сталинке, обнесенной забором. Проезд для машин был перекрыт шлагбаумом, благо рядом отыскалось местечко, где Иван припарковал машину, а затем пешком прошел во двор.
Дом построили буквой «П». Горелов жил в центральной части на пятом этаже. Сегодня Ивану везло женщина, выходящая из нужного подъезда, придержала ему дверь. В подъезде пахло старостью и пылью. Так пахнут только старые подъезды, по-особенному,
будто попал в прошлое, и сейчас по лестнице спустятся пионеры, спешащие в школу. Ворон замер на секунду, вспомнив дом, в котором жил в детстве, и улыбнулся накрывшей с головой ностальгии.
Он решил не ждать лифт и быстро добрался до пятого. Дверь в квартиру Горелова была обита красным дермантином, звонка не было. Вряд ли он тут требовался. Кто сунется по доброй воле к маньяку-акудзину?
Иван дернул ручку. Дверь оказалась не заперта, как он и предполагал. Он зашел в темную прихожую, и замер прислушиваясь. На кухне что-то шкворчало на плите. Иван мысленно обрадовался, что они мало что общего имеют с человеческими органами правопорядка, и тихонько прошел мимо двери на кухню прямо по коридору.
Довольно большая трешка была обставлена словно дом-музей какого-нибудь поэта-серебряника: резная мебель темного дерева, в каждой комнате стеллажи с книгами, ковры на полу и стенах, винтажные люстры, бра, латунные ручки. В каждой комнате гравюры и картины, написанные явно акудзинами.
Иван неспешно прошёлся по всем комнатам, сфотографировал на смартфон обстановку, особое внимание уделив книгам и картинам, и бодро направился на кухню.
Горелов стоял спиной к двери в одних трусах и переднике и жарил котлеты на чугунной сковороде. Он замер, почувствовав чье-то присутствие, и медленно повернулся, выставив перед собой кулинарную лопатку словно клинок.
Ворон не удержался от нахальной усмешки. Он вальяжно устроился на стуле, вытянув вперед ноги и положив руку на стол. Иван побарабанил пальцами по столешнице, оглядел Горелова с ног до головы и скривился. И этот субтильный, тощий, бледный и уже совсем немолодой мужик маньяк, лишивший жизни восемь женщин? И почему все душегубы такие... никакие? Будто из пособия по психоанализу, из глав про трудное детство и сексуальную неудовлетворенность.