После переклички, во время которой Клутц переврал великое множество имен, даже такое простенькое, как Билл, мы строем направились в столовую. Когда запахло настоящей едой, на мостовую, словно частый дождик, закапала слюна. Получив поднос, я глазам своим не поверил камни под карамелевым соусом, не иначе! Впрочем, камни оказались мягкими, горячими и недурными на вкус. В мгновение ока опустошив тарелку, я бросился за добавкой. В те минуты мне казалось, что в армии не так уж плохо. Но я сразу выбросил эту мысль из головы. Нас кормили только для того, чтобы мы не умерли с голоду. Начальство рассуждало так: если некоторые рекруты не выдержат учебы, то не из-за плохой кормежки, а из-за слабости тела или недостатка силы воли. Кто останется жив превратится в относительно крепкий, закаленный винтик военной машины.
«Ублюдки!» мысленно выругался я и пошел за третьей порцией.
После завтрака полагалась утренняя зарядка вероятно, для лучшего усвоения пищи. Сержант Клутц вывел нас на широкую площадку, где уже упражнялись новобранцы. Нас поджидал инструктор, детина с чрезмерно развитой мускулатурой и непропорционально маленькой головой. У меня зубы стучали от его рева:
Что такое?! Почему опоздали на целую минуту, кретенодж?!
Совсем обнаглели, свиньи, наябедничал наш любимый сержант, доставая из кармана длинную черную сигару. Едва оторвал их от корыта.
Кое-кто заверещал, услышав столь наглую ложь, но самые умные молчали. Чего-чего, а справедливости ждать не приходилось.
Мы опоздали, потому что Клутц не мог идти быстрее.
Вот оно что?! Крошечные глазки инструктора затлели как угольки. Ну-ну, поглядим, стоит ли кормить таких недоносков. Ложись! Пятьдесят отжиманий! Начи-най!
Приказ меня не испугал я каждое утро отжимался сто раз, чтобы не потерять форму. Да и ветер дул холодный, не мешало размяться. Пять Когда же нам выдадут нормальную постоянную робу. Пятнадцать
Отжимаясь в двадцатый раз, я заметил, что слегка вспотел. Кругом пыхтели, кряхтели и стонали. Когда инструктор досчитал до тридцати, добрая половина взвода лежала без сил на земле, а сержант Клутц стряхивал пепел на чью-то спину. Пятьдесят раз отжались только я да культурист, боявшийся уколов.
Еще пятьдесят! прорычал, гневно глядя на нас, инструктор. Культурист, кряхтя, отжался двадцать раз и скис. Я выполнил упражнение до конца.
Все, сэр? спросил я инструктора. Или еще пятьдесят?
Встать! рявкнул он. Ноги шире плеч, руки перед собой, делай, как я Раз, два, три, четыре
К концу физзарядки мы обливались потом, а двое слабейших неподвижно лежали в пыли. Один из них, держась за бок, постанывал у моих ног. Инструктор подошел и пнул его носком сапога, тот только крякнул.
Сопляки недоделанные! Маменькины сынки! выразил свое недовольство сержант Клутц. Уберите с глаз моих этих недоносков! Вы двое и вы двое, оттащите их в палатку лазарета
и бегом обратно.
Я перекинул через плечо руку бесчувственного рекрута. Мой напарник выглядел не намного лучше, чем тот, кого мы тащили в лазарет.
Ты не напрягайся, только делай вид, будто помогаешь, сказал я ему.
С спасибо, пропыхтел он. Я не в такой прекрасной форме, как ты.
Это я уже заметил. Парнишка был субтильным, с цыплячьей грудью и тенями под глазами. И выглядел старше остальных рекрутов.
Меня зовут Мортон, представился он.
Жак. С виду ты староват для армии, Мортон.
Ты прав, кивнул он. Меня из университета забрали. Я едва не угробил себя учебой, чтобы только не попасть сюда. И вот результат перетрудился, заболел и пропустил экзамены. Что нам с ним делать? спросил он, имея в виду нашу бесчувственную ношу. Он плохо выглядит.
Это его проблемы. Ты на себя посмотри.
Намек понял. Грубо, но доходчиво. Пришли, вот она, палатка.
Бросайте на землю, велел капрал медслужбы, лениво листавший комиксы. Когда он переворачивал страницу, послышался тоненький стон. Я огляделся. В палатке уже лежали четверо новобранцев.
Как насчет медицинской помощи, капрал? Он неважно выглядит.
Ничего с этой дохлятиной не случится. Оклемается прогоню его в казарму, а нет вечером придет врач, осмотрит его. Все, уносите отсюда свои задницы, не то скажу сержанту, что вы сачкуете.
Откуда в армии берутся такие садисты? пробормотал я, когда мы с Мортоном вышли из палатки.
На их месте могли бы оказаться и мы с тобой, угрюмо ответил он. В больном обществе больные индивидуумы. Люди делают то, что от них требуется, так легче жить. Наше общество построено на милитаризме, шовинизме и взаимной ненависти. Когда такие вещи возводят в ранг законов, находятся и наиболее ревностные исполнители этих законов.
Признаться, я ушам своим не поверил.
Тебя этому в университете учили?
Он усмехнулся и отрицательно покачал головой.
Какое там! Но я изучал историю военную, разумеется, и имел довольно широкий доступ к литературе. В университете неплохая библиотека, там много старых книг. Я читал их и набирался ума-разума.
А язык за зубами держать ты научился?
Да Правда, это не всегда получается.
Надо, чтобы всегда получалось. Иначе будущее у тебя незавидное.