Даю отмашку Трофиму. Его сотня медленно пошла вперёд, к шевелящемуся валу издающего жалобное ржание и стоны.
Бойцы приступили к контролю и зачистке. Фургоны в том же порядке двинулись вперёд в сопровождении полусотен, объезжая кучу погибших. Проверяя, тех, кто прорвался во фланги. Тронулись и мы, с молчаливым Павлом, ротмистром, Шуваловым. Подполковник был спокоен. Бойцы проведя зачистку и быстрый сбор трофеев двинулись в шеренге вперед, фургоны пристроились с боков.
Наши, кажись, возвращаются, сказал Эркен, щурясь в даль. Он был самый глазастый из нас, видел на полверсты дальше, чем остальные. Мы остановились, наблюдая, как в клубах пыли показались казаки. Они обтекли нас широкой дугой, постепенно сбавляя ход. Лошади тяжело дышали, бока ходили ходуном, с крупов капала пена.
Турки на хвосте, хрипло крикнул кто-то сзади. Три сотни всадников выскочили было в атаку, но после двух дружных залпов развернулись обратно, оставив на поле около сотни убитых и раненых. Повторился прежний манёвр. Казаки, дав коням передохнуть, снова двинулись неспешно вперед. Мы последовали за ними. Через час подошли к месту боя. Перед нами открылась ужасная картина разгрома колонны. Обозные телеги стояли в растянутой колонне, разграбленные, перевернутые, некоторые
поломанные. Кругом лежали мертвые солдаты по одиночке, кучами, в неестественных позах, застигнутые внезапным, смертельным ударом. Некоторые сжимали оружие даже в смерти. Между ними туши лошадей, мешки с рассыпавшимся зерном, шинели и другие вещи. В сотне шагов от этого пекла, копошились живые. Они сидели, лежали, кое-кто стоял, опираясь на штыки. Глаза пустые, лица в пыли и запекшейся крови.
Господи прошептал кто-то за моей спиной. Даже Шувалов, обычно невозмутимый, сжал кулаки.
Разведку и Дорожного отправил вперёд к селению. Подошли к остаткам колонны. Нам на встречу поднялись пожилой штабс-капитан, поручик и прапорщик. На всех грязные мундиры, рванные в некоторых местах. У совсем молодого прапорщика были видны дорожки слез на грязном лице и помятый кивер.
Штабс-капитан Валуев, заместитель командира горно егерского батальона. Батальон следовал к селению Аркалык его голос сорвался, капитан с трудом сплюнул был внезапно атакован конницей турков, не меньше тысячи. Построить каре успела только вторая рота. Остальные отбивались кто как мог.
Его глаза, воспалённые от дыма и усталости, метнулись в сторону разгромленного обоза, где лежали мёртвые тела егерей.
Не знаю сколько бились, но турки смогли прорвать каре. Думал конец нам, а тут ваши казаки. Ударили османа и стали отступать, турки кинулись за ними. Потом смотрю, скачут обратно, пронеслись мимо нас и к границе стали уходить. Господа, у вас есть лекарь? Наш командир, подполковник Мангер, тяжело ранен, батальонный фельдшер погиб.
Показывайте, где он? сказал я. Мангер лежал на земле. Вся голова была залита кровью. Глубокая, частично скальпированная рана, на границе височной и теменной области. Вид таких ран всегда пугает от обилия крови, но скорее всего он больше пострадал от сильного удара саблей по голове. Бестолковый кивер в данном случае частично смягчил сабельный удар.
Аслан тащи скорую помощь.
Бойцы под командой командиров делали свою работу. Дал команду становиться лагерем. Пришлось заниматься ранеными, а их было не мало.
Капитан придите в себя и приведите своих людей в порядок. Организуйте похоронные команды и сбор всего ценного, что осталось. Выполнять! жестко приказал я.
Слушаюсь ожил капитан. Слышались команды, окрики. У фургона с двух сторон соорудили навесы и стали собирать раненых. Раны в основном были резаные, что давало надежду на выздоровление большинства раненых. В сотне девять раненых, трое ранено стрелами, что очень удивило меня. По ходу сбора трофеев выявился факт слабого оснащения башибузуков огнестрельным оружием и то что было, сильно устаревшее. К вечеру вернулись казаки. Павел воспользовался тем, что я был занят, тихо присоединился к Дорожному и проехался к селению. Он был мочалив и подавлен. Сел у костра сгорбившись и смотрел на огонь пустыми глазами. Дорожный подошел ко мне и усевшись рядом стал рассказывать.
Подъехали к селению, а там жуть такая, что до сих пор не могу прийти в себя. Чего уж о полковнике говорить. Турка такое там творил, что некоторых казаков вывернуло, полоскало до судорог. Всех, кто не ушел, порезали, видать мытарили страшно перед смертью, особенно женщин. Господи, как такое можно творить перекрестился Дорожный. Он говорил тихо, тяжело сглатывая.
От роты той, что в старой крепости стояла, почитай ни чего не осталось, двадцать восемь человек. Врасплох застали. Да и крепость та, одно название, две полуразвалившиеся стены.
Так, Василий Иванович, впрягай в работу казаков. Завтра утром мы должны быть на месте. Потери есть?
Да вздохнул Дорожный. Двое у нас и трое у кубанцев, трое поранены. Поздно вечером закончил с ранеными, вернулась разведка, доложила, турки ушли за границу. Подошёл Андрей.
Командир, Павел совсем раскис, молча сидит у костра.
Не было печали, мать вашу, уважаю.- вырвалось у меня помимо воли.- Пошли мозги править твоему дружку.