Сначала дышал через раз, пожал я плечами, занимая место в кресле. Потом понемногу принюхался.
Жан Иванович Куликов, отставив чашку, посмотрел на меня с профессиональным интересом:
А вот как вам удалось договориться с тамошней публикой? Они же дворян, мягко говоря, не жалуют. На дух не переносят.
Я встретил его взгляд:
А вы с какой целью интересуетесь, Жан Иванович?
Куликов вздохнул, грустно покачав головой:
Знаете поговорку: от сумы да от тюрьмы Не зарекайся. Вот и вас, Петр Алексеевич, не миновала сия участь.
Не печальтесь о моей персоне, отмахнулся я. Лучше просветите: в чём конкретно меня обвиняют? Чтобы понимать, как держать ответ завтра перед его превосходительством. Я старался говорить уверенно.
Куликов медленно поставил чашку на блюдце. Лицо его было озабоченным, даже мрачным.
На вашем месте, Пётр Алексеевич, я бы избавился от этой уверенности. Он помолчал, выбирая слова. Вам вменяют систематическую скупку и перепродажу огнестрельного оружия. Сведения собраны обстоятельные, подкреплены документами. Правда, он сделал паузу, показаний о фактической продаже оружия казаками нет. Дознаватели не смогли их убедить дать показания. Но это, Куликов махнул рукой, на доказательную базу не влияет. Ладно бы просто торговля оружием Самое скверное вам ставят в вину продажу оружия нашим врагам. А это, голос его стал тише, но каждое слово било как молот, уже государственная измена по самой строгой статье.
Он замолчал, отводя взгляд. В комнате повисла гнетущая тишина. Полковник Лукьянов, нахмуренный и бледный, уставился в ковёр, словно ища там ответа. Становилось ясно: я угодил не просто в неприятность, а в смертельную ловушку. Куликов тяжело вздохнул:
Мне не дали это дело в производство. Да я бы и отказался. Считаю себя лицом заинтересованным.
Жан Иванович, голос мой звучал ровно просветите: кто конкретно участвовал в сборе улик против меня?
Отчего же не просветить, тяжело вздохнул Куликов. Расследование ведет дознаватель, титулярный советник Совин, Эммануил Георгиевич. Основные документы предоставлены он перечислил словно по списку, начальником финансового отдела Кавказского корпуса, статским советником Анукиным Ф. П.; начальником финансов Кавказского казачьего войска, полковником Кудасовым; а также менее значимыми чинами: начальниками оружейных складов казачьего войска, армейских арсеналов
и прочими. Он сделал паузу, глядя мне в глаза. Имеются и свидетели, Пётр Алексеевич. Те, кто готов подтвердить факт продажи оружия мятежникам. Самому Хайбуле и другим предводителям шаек.
Куликов развел руками, жестом бессилия:
Как видите, составлено достаточно, чтобы выдвинуть обвинение в государственной измене. Пётр Алексеевич голос его дрогнул, помочь вам хоть чем-то ни я, ни Лев Юрьевич не в состоянии. Что делать ума не приложу. Вам грозит каторга. В лучшем случае.
Последние слова он произнес почти шепотом, отводя взгляд. Гнетущая тишина снова наполнила комнату, давя тяжелее камня.
Я встал, стараясь не выдавать дрожи в коленях.
Господа прошу простить, но мне необходимо остаться одному. Нужно всё хорошенько обдумать. Я сделал глубокий вдох. Надеюсь, завтра на допросе вы будете присутствовать? Так сказать поддержать своим присутствием. Поверьте, оно мне понадобится.
Гости поднялись мгновенно.
Непременно, Пётр Алексеевич! Лукьянов ответил излишне бодро, стараясь скрыть растерянность.
И да, господа, я остановил их у двери, пытаясь вложить в слова хоть тень уверенности, не принимайте слишком близко к сердцу. Всё всё будет хорошо. Я так думаю.
Дай Бог Дай Бог, глухо, с бесконечной грустью проговорил Куликов. Он крепко, как на прощание, сжал мою руку. Его ладонь была холодной.
Глава 4
Мелкий чиновник провел меня к кабинету главы военно-судебного установления.
Прошу вас, господин полковник, он открыл дверь. В коридоре мальком заметил полковника Лукьянова. Видимо его не пустили в кабинет. Вошёл. Обстановка как в мини суде. Во главе судья, Велибин, за столом по центру. С боку секретарь наготове, с пером в руках, далее вдоль стены, двое в вицмундирах и Куликов. Напряжённый и сосредоточенный.
Здравия желаю, ваше превосходительство! Четко щелкнул каблуками, поклон точный, по уставу. Затем легкий кивок остальным: «Господа». Встал по стойке «смирно», взгляд спокойный, чуть рассеянный уперся прямо в Велибина. Тот, состроив маску ледяной непреклонности, явно пытался сломить морально. Но, встретив мою нарочито спокойную и даже с легкой беспечностью усмешку в глазах, начал медленно наливаться багровой краской. Вдруг, неожиданно, губы его дрогнули в подобии улыбки. Он откинулся на спинку кресла, пальцы сцепил на животе.
Полковник, граф Иванов-Васильев голос его звучал масляно-сладко. Прославленный командир. Спаситель цесаревича. Я верно перечислил ваши заслуги? Судя по щедрости орденов на вашем мундире, государь император всемилостивейше отблагодарил вас.
Все совершенно верно, ваше превосходительство, ответил я ровно. Государь милостиво оценил верную службу престолу и отечеству. Надеюсь, это не единственное, что вы желали мне сообщить? Легкая, едва уловимая усмешка тронула мои губы, а взгляд остался прикован к его глазам.