Да! Да, именно так! Только приказ! закивал Кудасов, ухватившись за соломинку.
Что ж, Куликов придвинул к себе стопку бумаг и открыл чернильницу, начнем пожалуй, я вас слушаю.
Я не стал дожидаться конца допроса. Мне было достаточно услышать имя главного кукловода: статский советник Анукин, Фёдор Прохорович, главный финансист Кавказского корпуса. Разумеется, всеми денежными потоками заправлял обер-интендант Смолин И. С. он же и был главным бенефициаром, в чьи бездонные карманы стекались ручейки ворованных средств со всех ведомств, комиссариатов и тыловых служб. Все звенья цепи получали свою мзду.
Анукин, почуяв во мне угрозу после моего столкновения с Кудасовым, и отдал приказ о подставе. Надо отдать должное операция была разработана и проведена блестяще. Спас меня лишь именной жетон.
Поздним вечером, в моем номере, Куликов подтвердил мои догадки.
Признаюсь, Пётр Алексеевич, начал он, отхлебывая чай, дело против вас, затеянное Смолиным через Анукина, продумано и исполнено виртуозно. Гарантированный арест. Поражен масштабом замысла и чистотой исполнения. Он поставил чашку, его взгляд стал острым. Но вот что смущает: Анукин лишь исполнитель. Как и Кудасов. Смолин? Куликов скептически мотнул головой. Не стратег. Остается вопрос: КТО стоит за ними?
Полностью согласен, кивнул я. Всё указывает на тщательно продуманные схемы хищений. Я не ошибаюсь?
Отнюдь не все схемы столь совершенны, Пётр Алексеевич, поправил он меня. Хватает и мелких воришек жадных и бестолковых. А вот крупные подряды для армии Куликов откинулся в кресле, его пальцы бесшумно отбивали такт по столешнице. Там всё выверено до мелочей. Завышения не бросающиеся в глаза, но в сумме дающие баснословный доход. Говорил он задумчиво, словно не столько информировал, сколько советовался, выкладывая пазл перед союзником.
Пётр Алексеевич, Куликов позволил себе легкую улыбку, документы, полностью вас оправдывающие, у нас на руках. Каковы ваши дальнейшие планы? Интересуюсь неспроста очень хотелось бы вернуться в Петербург вместе с вами. Точнее, он чуть лукаво прищурился, на вашем транспортном средстве.
Пока не могу сказать точно, Жан Иванович, ответил я. Нужно завершить дела в батальоне. Ориентируюсь на конец ноября или начало декабря.
Меня это вполне устраивает. Надеюсь, вы не откажете в месте?
Хорошо, согласился я. Извещу вас перед отъездом. Кстати, Жан Иванович, перевел я разговор, как обстоят дела у атамана Колосова? Есть что-то?
Куликов на мгновение задумался.
Точных выводов пока нет. Но по итогам проверки его отделов Грубых нарушений, кроме финансовых, разумеется, не выявлено. Что касается финансов он выразительно поднял палец, прямую причастность атамана к хищениям проследить не удалось. Однако Куликов развел руками, недочётов в работе его служб хватает. Изрядное количество.
Понял. Благодарю, Жан Иванович, выдохнул я с чувством, в котором смешались облегчение и усталость.
Господь с вами, Пётр Алексеевич, Куликов встал, слегка склонив голову. Не стоит благодарности. Я лишь исполнял служебный долг.
Глава 10
прямой и лишенный обычного сдержанного тона:
Пётр, я согласен. Перевези мою семью в Россию. К тебе.
Эта внезапность и обнаженная просьба застали меня врасплох. Сердце сжалось от дурного предчувствия.
Хайбула, мы же договаривались, ты не возражал. Что случилось? Говори.
Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня, и в его темных глазах я увидел тень настоящего страха.
Убийца Перед смертью. Я спросил за что? Он просил прощения Голос Хайбулы сорвался. Сказал: если бы отказался меня убить, они убили бы его жену и сына. Он резко выдохнул. Я не могу рисковать, Пётр. Мелис, дети Им нужно уехать. Подальше. Пока я не разберусь. Ты уезжаешь в Петербург возьми их с собой. Обещание, помнишь?
Помню, кивнул я, чувствуя тяжесть его слов. Сделаю. Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Хайбула, а спрошу тебя прямо: что скажешь, если мой офицер посватается к Лейле?
Он замер. Веки приподнялись, и его пронзительный взгляд впился в меня, будто пытаясь прочесть скрытый смысл.
Он был в том бою? спросил Хайбула тихо, но отчетливо.
Был. Тот сотник, что шашкой по голове получил.
Прикрыл товарища? в голосе Хайбулы прозвучало уважение. Он запомнил этот поступок. Он казак?
Нет. Род его дворянский, честный. Состояние есть, не нищий. Поэт, известный по всей России, подчеркнул я. И поверь, имя его не канет в Лету. Люди запомнят.
Хайбула молчал, его высокие скулы напряглись. Брови медленно поползли вверх, выражая и удивление, и раздумье.
Ладно, наконец произнес он сдержанно. Но Ты уверен, Пётр, что это благо? Для Лейлы?
Ох, Хайбула! Я не сдержал горьковатой усмешки. Сам Аллах не ведает, что на уме у влюбленных и какая дорога им уготована! А ты у меня спрашиваешь?
Он потупился, пальцы непроизвольно сжали рукоять кинжала. Видно было, как он взвешивает мое слово, обычай, будущее дочери.
А Мелис? спросил он вдруг, подняв голову. Вопрос прозвучал как последний бастион. Знает ли? Что она сказала?
Знает, ответил я спокойно. Сказала: такие вопросы решать тебе, Хайбула. Ты глава семьи.
Опять задумчивое молчание повисло между нами. Хайбула смотрел куда-то вдаль, будто взвешивая последнее слово жены. Наконец, он обернулся ко мне, и в его глазах читалось глубокое, почти торжественное решение.