Уинтатерий по внешнему виду нечто среднее между слоном и носорогом имеет голову, украшенную шестью рогами. Под этим украшением, в толстой черепной коробке, прячется маленькая толика мозга.
Моропус как гибрид. Шея и голова у него лошадиные, спина и хвост, как у тапира, ноги и ступни, как у носорога. И вместе с тем у него когтистые лапы.
В пустынных степях Центральной Азии вышагивают от оазиса к оазису стада самых крупных млекопитающих Земли индрикатериев, безрогих родственников носорогов. Они вдвое выше и длиннее современных носорогов!
А в море Тетис живут бесчисленные нуммулиты. Их раковины мелки и круглы. Нуммулит умирает, и раковина его падает на дно. Словно оставляет нуммулит монетку в память о своем посещении света. Раковинки скопляются на дне и постепенно цементируются в плотный нуммулитовый известняк.
Пройдет несколько десятков миллионов лет, и смуглые египтяне под мерное пение примутся вытаскивать из каменоломен известковые глыбы, обтесывать их и передвигать в сторону города Дельфы. Нуммулитовый известняк, плита за плитой, сложит знаменитые египетские пирамиды. Как будто бы для того и жили нуммулиты, чтобы стать памятником властолюбивым и боящимся смерти фараонам.
Палеогеном началась эра млекопитающих. Подобно своим предшественникам ящерам, они заполнили и сушу, и воду (дельфины, зенголодоны), и воздух (летучие мыши), хотя, конечно, в воде по-прежнему преобладают рыбы, а в воздухе птицы.
В палеогеновых лесах лазают по деревьям древние обезьяны. Разоряют муравейники насекомоядные животные.
Временами континенты на многие тысячелетия соединяются друг с другом (Северная Америка и Южная Панамским перешейком, Азия и Северная Америка перешейком на месте нынешнего Берингова пролива), и животные перебираются с одного континента на другой. Потом перешейки заливает море, континенты надолго разъединяются,
и животные на каждом из них развиваются самостоятельно.
Раньше всех обособилась Австралия. Потому-то и сохранились там редчайшие, вымершие повсюду, древние сумчатые животные первые млекопитающие.
Палеоген период расцвета млекопитающих и покрытосеменных растений.
В конце палеогена земная кора медленно поднимается. Постепенно материки начинают приобретать привычные нам очертания. Огромными складками морщинится Земля вдоль зоны альпийской складчатости: растут Пиренеи, Альпы, Карпаты, Кавказские горы, Гималаи. В Северной Африке вздымается система Атласских гор, а в Восточной Африке земная кора, не выдерживая чудовищных давлений, трескается, покрывается шрамами разломов, через которые изливается магма.
Приближается современная четвертичная эпоха время великих оледенений и господства человека на суше и в морях.
Маршрут пятый. К мантии планеты
Представьте себе: мы находимся в комнате. В кресле удобно сидит молодой человек и с улыбкой рассказывает о своем фантастическом путешествии.
Предупреждаю: не будьте слишком доверчивы. Постарайтесь отличить в его рассказе правду от выдумки. Со своей стороны могу вас заверить: геологические сведения будут достаточно точны.
Да, я совершил небывалое путешествие к мантии Земли. Вы можете сделать то же самое очень просто, если хорошенько представите себе то, о чем я говорю.
Когда мне предложили испытать наш подземоход, я согласился. Испытание проводилось в одном из маленьких вулканов Курильского архипелага.
Наш самолет сделал круг над вулканом, у которого была гостеприимно раскрыта огромная круглая пасть. Вулкан изрыгал плотные клубы пара. Я, помню, подумал: «У крошки не в порядке пищеварение». Днем позже, взобравшись на его макушку и заглянув в его бездонное чрево, я воздержался от шуток.
Подземоход монтировали прямо в кальдере. Прежде всего атомный реактор. Наша конура с толстыми стенами напоминала кабину космического корабля. Она помещалась на самой макушке подземохода.
Наконец, мы с геофизиком Ильей забрались в подземоход. Запустили двигатель. Над горой выросла гигантская пальма раскаленной пыли. Будто бы началось извержение вулкана: это началось наше низвержение в вулкан.
Если вы склонны считать нас героями, позвольте задать один вопрос: можно было бы считать Магеллана великим путешественником, если бы он обогнул земной шар в наглухо закупоренном трюме корабля?
Мы были запрятаны в толстую скорлупу. И если бы не показания приборов и не грохот плазмы, плавящей камни, то никак не догадаться витаем ли мы в воздухе, плывем по воде или проваливаемся сквозь Землю.
Подземоход погружался в земную кору, как горячий нож в сливочное масло. Струя солнечно-жгучей плазмы плавила скальные породы. Вихрь газов подхватывал расплав и выдувал его вверх по каналу, оставленному лодкой.
Илья смотрел в зеленые очи своих приборов не отрываясь:
«Восемь километров. Плотность три. Состояние твердое. Температура четыреста градусов по Цельсию».
Он словно читал на приборах что-то очень интересное, записывал в журнал цифры, вычерчивал графики. Наконец отстучал сухо, как телетайп:
«Пятнадцать километров. Плотность три и семь десятых. Состояние твердое. Базальт. Температура восемьсот градусов по Цельсию».
Мне
представилось: в нашу кабину кто-то уверенно постучал. И сквозь обшивку вошел сам Сатана.