Космогония Тютчева иного плана. Она далека от кальдероновской игры смыслов: «жизнь есть сон, сон есть жизнь».
У Тютчева «мы» это человечество, земная (дневная) жизнь которого окружена снами. Но в нас есть ген Вселенной, и он «нудит нас и просит» стать ее неотъемлемой частью. В ночи в нас пробуждается дух родства с темной стихией, она постоянно напоминает о себе, зовет к себе, и жажда познания «быстро нас уносит в неизмеримость темных волн». На нас «таинственно глядит из глубины» «небесный свод, горящий славой звездной», но мы, несмотря на пылающую бездну со всех сторон, продолжаем мужественное путешествие.
В стихотворении есть таинство, но нет мистики, есть жизнь земная и жизнь Космоса, но нет иных миров.
В стихотворении Человек, по сути, стал вровень с Космосом. Произошло очеловечивание Космоса и, наоборот, проникновение вселенского огня в мир человека. Такова «тютчевская» интерпретация извечной проблемы взаимосвязи человека и космоса.
С. 62. «Еще шумел веселый день». 1851. Т.
Оно странно потому, что совсем не похоже на пробуждение, скорее оно ближе видèнию, вырвавшемуся из плена подсознания: по стенам ходят тени, вокруг «полусонное мерцанье», в окно смотрит украдкой «бледное светило» (то ли вечернее уставшее солнце, то ли луна или месяц) и сторожит дремоту «героя». Создана таинственная атмосфера перехода из одного пространства
бытия в другое: Из пышно-золотого дня в царство теней.
Был бы момент жуткости, мистического ужаса, если бы это происходило само собой, но переход из одного мира в другой совершается при участии «какого-то» «незримого» «миротворного гения», который «увлек» за собой полусонного «героя».
Типично тютчевский ход: в состоянии дремоты, полусна перенести человека из мира реального в мир потусторонний «царство теней» и создать ощущение двух взаимопроникающих миров. Что это за царство? Конечно, это не царство Аида, это не мифология. Это нечто другое. Но что? Недоговоренность, присущая, по мысли Толстого, большой поэзии? Да.
Но в чем суть этой недоговоренности? Читатель свободен в выборе ответа.
С. 76. ВЕСНА. 1829. Т.
Из письма Л. Н. Толстого гр. А. А. Толстой
A. А. Толстая двоюродная тетка писателя
«1858 г. Мая 1. Я. П.Здравствуйте, дорогая бабушка.
Пришла весна, как ни вертелась, а пришла. Воочью чудеса совершаются. Каждый день новое чудо. Был сухой сук вдруг в листьях. Бог знает откуда-то снизу, из-под земли лезут зеленые штуки желтые, синие. Какие-то животные, как угорелые, из куста в куст летают и зачем-то свистят изо всех сил, и как отлично. Даже в эту минуту под самым окном два соловья валяют. Я делаю с ними опыты, и можете представить, что мне удается призывать их под окно сикстами на фортепьяно. Я нечаянно открыл это. На днях я, по своему обычаю, тапотировал сонаты Гайдна и там сиксты. Вдруг слышу на дворе и в тетинькиной комнате (у нее кинарейка) свист, писк, трели под мои сиксты. Я перестал, и они перестали. Я начал, и они начали (два соловья и кинарейка). Я часа три провел за этим занятием, а балкон открыт, ночь теплая, лягушки свое дело делают, караульщик свое отлично. Уж вы меня простите, ежели письмо это будет диковато. Я, должен признаться, угорел немножко от весны и в одиночестве. Желаю вам того же от души. Бывают минуты счастия сильнее этих; но нет полнее, гармоничнее этого счастья.
Тютчева Весна, которую я всегда забываю зимой и весной невольно твержу от строчки до строчки» (60, 264265).И ринься бодрый, самовластныйВ сей животворный океан.