281. «Ночное небо так угрюмо». 18 августа 1865. К.!!
Слева отчеркнуто все стихотворение; в первой строфе подчеркнута строчка: «Как демоны глухонемые».
Каждый читатель волен делать свой выбор. Возможно, он и не найдет немыслимой красоты в тютчевском описании грозовой ночи. Однако восприятие Толстым этого стихотворения имеет под собой определенную логику.
Сам Толстой был мастер описания природы в разных ее проявлениях, но всегда в динамике, в борьбе тьмы и света, Божеского и земного начал. Пейзажи Толстого это картины с точно обозначенными деталями и в то же время концептуальное действо, в центре которого часто оказывалась метущаяся душа героя. Достоевский восхищался способностью Толстого-художника воссоздать жизнь в ее мельчайших подробностях, с такими тонкостями, которые приближали читателя к реальности восприятия, живому ви́дению самой действительности.
Думается, что и в стихотворении «Ночное небо так угрюмо» Толстого восхитило тютчевское мастерство при воссоздании вселенского одиночества человека на фоне разыгравшейся ночной стихии с ее огненными зарницами, подобными беззвучным и беспомощным демонам, с ее ослепительной молнией, разрывающей их беседу и воскрешающей из мрака «поля и дальние леса», с ее «чуткой темнотой», указывающей на таинственное дело, совершаемое в высоте неземной силой. Всего 16 строчек, а в них такая мощь вселенского бытия, такая глубинная связь между человеком и небом, такая игра стихий внутри и вне нас.
Это ли не Красота вдохновения живописца, сумевшего несколькими штрихами обозначить величественную картину разыгравшейся в ночи мистерии.
Толстой тоже владел этой магической властью слова
и всегда радовался, когда она давала о себе знать в произведениях других авторов.
Позже, 29 декабря 1917-го, в Коктебеле к образам «демонов глухонемых» обратился Максимилиан Волошин. У него они зловещие пришельцы из другого мира и не только глухонемые, но и слепые. Они разрушители основ жизни, творят, «не постигая предназначенья своего», озаряют бездны, не видя ничего. Таково было у Волошина ощущение грозы 1917 года.
У Тютчева «демоны глухонемые» беззвучные отблески молний, но все же «демоны». У Толстого Кити ощущает в Анне Карениной что-то бесовское и прелестное, да и сны Анны и Вронского полны демонических ужасов.
«слишком тонки, трудны, к сожалению, для понимания» .
3 сентября 1909 г. по дороге в Москву в вагоне поезда в присутствии дочери Саши, А. Б. Гольденвейзера, окруживших его пассажиров Толстой вдруг заговорил «почему-то о стихах».
«Лев Николаевич, записал в Дневнике А. Б. Гольденвейзер, как всегда, говорил, что не любит стихов, за исключением очень немногих поэтов.
Лев Николаевич сказал:
Так трудно выразить свою мысль вполне ясно и определенно, а тут еще связан рифмой, размером. Но зато у настоящих поэтов в стихах бываюттакие смелые обороты, которые в прозе невозможны, а между тем они передают лучше самых точных.
Лев Николаевич вспомнил стихи Фета:
Крайне важно последнее замечание Толстого относительно того, что в великой поэзии всегда есть момент «недоговоренного». Стихи Тютчева, действительно, оставляют впечатление недосказанности, и потому поэт часто использует многоточие думай, мол, читатель сам.
«Это совсем тютчевский прием».
Через несколько дней в разговоре с В. Г. Чертковым Толстой, вспомнив опять фетовскую метафору, изменив ее по-своему, вновь обратил внимание на своеобразие поэтического таланта Тютчева:
«Это тютчевская манера, заметил он, выразить одним словом целый ряд понятий и контрастов: морозом обожгло» .
В другом разговоре с Чертковым Толстой выразил свое восхищение словом «праздной» в поэтической строчке Тютчева «И паутины тонкий волос блестит на праздной борозде». Изымая из разных смысловых рядов слова «борозда» и «праздный», Тютчев соединил их в одно метафорическое целое, тем самым подняв читателя на более высокий этаж ви́дения и осмысления нового образа. Метафора вызвала и закрепила новые ряды ассоциативных связей. На них Толстой указал в беседе с А. Б. Гольденвейзером.
Из «Записей» В. Г. Черткова: «Л.Н. Мне особенно нравится праздной.Особенность поэзии в том, что в ней одно слово намекает на многое» .
Художественной манере Тютчева, по мысли Толстого, были свойственны еще две особенности.