Потом жизнь свела меня с Гайдаем, не близко, в основном, по делу он прочитал мой сценарий и высказал мне свое мнение, дал какие-то советы, но, к сожалению, нам не пришлось с ним совместно поработать, а так хотелось! А через несколько лет Гайдай пришел на премьеру фильма «Бабник» в Дом кино, и, когда он подошел ко мне после просмотра, чтобы поздравить, я был очень удивлен и обрадован любимый режиссер без специального приглашения пришел на мою премьеру!
И вот еще две встречи с Гайдаем, которые остались у меня в памяти. Приближалось его 70-летие и все ожидали, что юбилей великого мастера комедии отметят в Доме кино, где всегда отмечали такие события (например, все юбилеи Э. Рязанова, что естественно. Но даже не очень знаменитые кинематографисты, такие, как Аркадий Инин или Григорий Гурвич, отметили в Доме кино, соответственно, 55-летний и 40-летний юбилеи.) Но никто Гайдаю не предложил отметить его день рождения в Доме кино, а сам он и не пытался пробивать такое мероприятие и тогда директор кинотеатра «Москва» Расим Даргях-заде стал обзванивать по собственной инициативе знакомых кинематографистов и приглашать к себе в кинотеатр отметить юбилей Гайдая. Дело в том, что Госкино в свое время выделило Расиму какие-то деньги на проведение собраний, обсуждений и фестивалей в его кинотеатре, которые иногда заканчивались легким фуршетом в фойе «Москвы». Так он решил поступить и в этот раз.
Я, разумеется, приехал в назначенный час в кинотеатр «Москва» и был очень обрадован, что Гайдай пришел на эту (не могу подобрать другого слова) дружескую вечеринку, где было много актеров, снимавшихся в его фильмах, людей, работавших с ним и просто почитателей
его таланта, каким был и я. Он, как всегда, был прост, шутил, улыбался, с легкой иронией принимал тосты в свою честь, и я не заметил тени ущемленного самолюбия, которое могло возникнуть, мне кажется, у многих менее известных и любимых зрителями режиссеров, если бы их юбилей был отмечен только так.
И третья, самая печальная встреча с Гайдаем произошла вскоре после «юбилея» на его похоронах.
Я приехал с цветами к Дому кино, к центральному входу, по опыту зная, что прощание со всеми значительными (я не говорю, великими) кинематографистами всегда проходило в Большом зале Дома кино. И вдруг узнаю, что идти надо в Белый зал. Может, не к месту вспоминать гробовщика Безенчука из «Двенадцати стульев», но у того была строгая градация, как, в зависимости от ранга, следует хоронить покойника. При жизни Гайдая ругала наша «умная критика», приструняли руководители Госкино, снисходительно отзывались о нем многие ведущие кинематографисты. Но после смерти такой мастер, Народный артист РСФСР, Народный артист СССР, Лауреат Государственной премии должен был быть похоронен с подобающими его рангу почестями. Так вот Гайдаю после его смерти чиновники Госкино, Союза кинематографистов, дирекция Дома кино, Правление Союза кинематографистов, не знаю кто, но ясно, что какие-то очень нехорошие люди вынесли такое решение хоронить Гайдая по второму разряду.
И сейчас, когда я слышу с экранов телевидения страстные речи известных кинематографистов, восхваляющих Гайдая и его фильмы, я не всегда уверен, что эти люди в свое время не травили мастера и не приложили свою руку к его похоронам.
НЕЛЕГАЛЬНАЯ ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА
Надо найти европейское заведение, решили мы, и направились к многоэтажному отелю. Там узнали почти то же самое, с той только разницей, что поужинать без спиртного у них можно.
Поужинать мы можем и у себя в номере, усмехнулся наш директор.
Не может быть, чтобы такое событие нельзя было отметить в этом современном городе! сказал я. Надо искать!
Оказалось, я был неправ. Везде нас ждала неудача: по случаю Нового года никаких шоу и банкетов с выпивкой нигде не было, можно было просто поужинать, даже под музыку. А не выпить традиционный бокал шампанского какой же тогда Новый год?
Жизнь в Дубае замирает где-то после двух часов ночи, и потому в это предновогоднее время улицы были заполнены шумной толпой; в скверах молодежь играла в бадминтон, уличные едальни и магазины бурлили в обычном режиме, но никакого, привычного для нас предновогоднего ажиотажа не наблюдалось. Становилось ясно, что Новый год, а уже было без 20 минут двенадцать, мы по всей вероятности встретим на улице (даже в отель мы не успеем доехать.) И, несмотря на то, что у директора в портфеле была бутылка «Советского шампанского», не сможем распить ее за это здесь положена тюрьма. Это мы знали точно. Полицейский-араб нам рассказывал, что в тюрьмах у них полно наших туристов, которые, распив в номере водку выходили на улицы, горланя «Подмосковные вечера», «Калина красная», и тут же получали срок месяц тюрьмы по лунному календарю. Как нам объяснил все тот же полицейский, это чуть меньше обычного месяца, но для нас было достаточно одного слова «тюрьма», чтобы забыть о своей бутылке шампанского.
И когда мы уже почти смирились, что Новый год мы встретим, блуждая по улицам Дубая, вдруг Оксана показала на стеклянное здание, очень напоминающее московские стекляшки-забегаловки. Это уже был добрый знак. К тому же через стекла мы разглядели лица, явно вписывающиеся в эту почти московскую архитектуру, там сидели наши. Мы тут же бросились к зданию