при падении с лестницы. Когда в первый день принесли в палату обед и я взял ложку, чтобы есть суп, вдруг услышал свистящее шипение, заполнившее палату, как будто воздух исходил из дюжины проколотых автомобильных камер. Оказалось, так больные ели суп рта они не могли полностью открыть, так как челюсти их были зафиксированы металлической сеткой, вроде намордника, и потому все эти бедняги вынуждены были затягивать суп через решетку неимоверными усилиями, создавая во рту вакуум. О том, чтобы съесть второе, не могло быть и речи; основная их еда только жидкая и то давалась с тяжким трудом. Время от времени их уводили на операции, и, когда привозили обратно, я по их виду понимал, что там с ними происходило что-то очень ужасное. Они возвращались с выражением жуткой муки на лице, их стоны говорили о том, что переносимая ими боль нестерпима. И это было понятно: когда болит один зуб это кошмар, а тут вся челюсть.
По палате в таких случаях ходил бравый мужчина с фанерным посылочным ящиком, на крышке которого были установлены какие-то измерительные приборы. Выяснилось, что этот умелец изобрел прибор, призванный сразу же погрузить больного после операции в глубокий сон, дабы тот не испытывал нестерпимые боли. Прибор так и назывался «Электросон». Ловкими движениями этот человек надевал на голову больного шлем, очень напоминавший шлемофон танкиста, застегивал его на затылке больного специальными крабовыми зажимами (чтобы больной не смог самостоятельно, его снять), а затем включал посылочный ящик в электрическую сеть и начинал колдовать с реостатами менял напряжение и силу тока, добиваясь для каждого больного нужных для сна параметров. Больные кричали, матерились, просили снять шлем, но в конце концов, обессилев, затихали и засыпали.
Чем больше я наполнялся впечатлениями в этой палате, тем тревожней мне становилось на душе: «А вдруг и мне вырежут полрта, и я буду орать во все горло, когда этот умелец будет усыплять меня с помощью своего изобретения?».
Как-то меня вызвали к Роберту. В кабинете у него сидели студенты.
Вот, пригласил он студентов, попросив меня открыть рот обратите внимание: это то самое, о чем я вам говорил. Видите? небольшой указкой он показывал им что-то на моем нёбе. Типичный парный случай.
Студенты понимающе закивали и, как мне показалось, смотрели на меня как на обреченного.
В этот день я решился все же написать письмо родителям в Баку до этого считал, что пока не стоит их напрягать. А теперь понял, что надо как-то подготовить. Очень осторожно и в мягких тонах сообщил им, что лег в больницу на обследование.
В палате был один парень из Еревана, Седрак. У него челюсти были в порядке, а что у него было на нёбе, я так и не узнал. Знаю только, что дня через два его увезли на операцию и привезли оттуда в жутком состоянии он выл нечеловеческим голосом. Умелец тут же надел на него шлем, включил свои вольтметры, отрегулировал параметры, и в этот момент его срочно вызвали к телефону. Седрак стал орать так, как будто его уничтожают. Я подошел к нему, и он, увидев меня, попросил на армянском:
Толик-джан, Богом молю, сними эту хуйню, током бьет!
Умельца не было и ждать его было бессмысленно; я видел мучения Седрака и решил действовать выключил тут же прибор из сети, а потом, разгадав хитроумную комбинацию замков, раскрыл их и снял шлем с головы Седрака.
О! Теперь уже лучше, со стоном сообщил мне Седрак. Дай Бог тебе здоровья. Думал, еще чуть-чуть, и умру!
Минут через пять возвратился Умелец и набросился на меня:
Какое вы имели право самовольно прикасаться к сложному электронному прибору!
Его било током, стал я объяснять Умельцу. Он говорил, что может умереть!
Да что вы мне говорите! возмутился Умелец. У меня там великолепная изоляция. Вот, провожу эксперимент на себе.
Он надел шлем, попросил меня защелкнуть замки, подключил прибор в сеть и тут же запрыгал и завертелся на месте с невероятной прыгучестью и скоростью. Я, как инженер, сразу понял, что эксперимент идет нештатно, и потому тут же выключил прибор из сети. Умелец по инерции крутанулся еще пару раз и упал на пол.
Ну, как? нагнувшись, спросил я его.
Шлем! простонал Умелец. Сними его к ебаной матери. Там остаточное электричество
Я перевернул Умельца на живот, разомкнул запоры и снял с него шлем. Умелец сел, держась за голову.
Конденсатор, видно, пробило, сказал, наконец, он. Спасибо, что выключил. И ему, и мне. Все правильно. Я твой должник.
На меня, если привезут после операции, пожалуйста, не надевай этот шлем. попросил я. Очень прошу. Можешь обещать?
Обещаю, протянул он мне руку для пожатия и одновременно
чтобы я помог ему подняться с пола.
Седрак уже спал.
Смотри, спит? показал на него Умелец, и опять безумные искорки засветились в его глазах. А может, надо чуть-чуть электрошокотерапию использовать?
Ты обещал мне, напомнил я ему на всякий случай. И без шоковой терапии
Эту ночь я не мог уснуть, мне чудились кошмары: в операционной хирурги, как на шабаше, подпрыгивали вокруг меня и вертелись, как Умелец под электрическим током, Роберт бил в бубен и пел: «Парный случай? Парный случай!». В палате стоял дружный свист, напоминавший почему-то звуки настраиваемого симфонического оркестра.