В субботу двадцать восьмого февраля Сталин пригласил в Кремль, куда прибыл сам, «четверку» для киносеанса. Он, как обычно, затянулся до ночи, поэтому вождь предложил своим соратникам поехать на дачу к застолью. На даче их уже ждал обычный ужин с грузинскими блюдами и винами. Охрана, как и всегда, накрыла стол и ушла, потому что присутствовать на таких ужинах, где обсуждались порой самые секретные вопросы, не полагалось, а гости обслуживали себя сами. «Прикрепленных» вызвали лишь раз, чтобы сменить посуду и подать еще по бутылке вина. На ужине, как обычно, обсуждались политические вопросы. Сталин был не из тех, кто следит за своим здоровьем. Он много курил, выпивал, любил жирную и острую пищу, причем застолья чаще всего завершались глубокой ночью. Однако по настоянию врачей Сталин бросил курить и очень гордился этим. Но отказ от вредной привычки не лучшим образом сказался на самочувствии Сталина, и уже совсем скоро он начал набирать вес, у него появились проблемы с давлением. Если раньше цвет лица вождя из-за
длительного сидения в кабинетах был скорее бледноватым, то теперь сделался красным. То, что он бросил курить, изменило его характер, он стал более раздражительный, возбужденный. Врачи связывали это с двумя серьезными процессами: дело врачей и дело о мингрельском заговоре, который якобы существовал против Сталина.
Раньше на подобных застольях соратники танцевали, подкладывали друг другу помидоры на стулья, сыпали соль в вино, пели матерные частушки или революционные песни, рассказывали сальные анекдоты.
В этот раз ужин был умеренным и окончился в пятом часу утра. Сталин был в хорошем расположении духа и, как всегда, проводил гостей до дверей, после чего ушел спать в малую столовую.
На следующий день Хрущеву донесли сегодня утром в одиннадцать часов охрана стала дожидаться сигнала от хозяина, потому что самостоятельно входить в комнаты строго запрещалось. Однако вплоть до вечера никаких сигналов не было. Только в половину одиннадцатого вечера, когда пришла почта из Кремля, охранник Лозгачев понес ее Сталину и увидел хозяина, лежащего на полу без сознания. Испуганные работники и охранники перенесли вождя в большую столовую и сразу же позвонили соратникам хозяина. Однако никто из них не засуетился. Только в три часа ночи на дачу прибыли Берия и Маленков, который снял скрипевшие по полуботинки и босой подошел к Сталину. Они посмотрели на лежавшего вождя, отругали охрану за то, что они зря их побеспокоили, потому что «товарищ Сталин спокойно спит», и уехали.
Утром, около восьми часов Хрущев, врачи, дети Сталина Светлана и Василий, который был пьян, приехали на дачу. Сталин в эти самые тяжелые минуты для своего здоровья оказался без нормальной врачебной помощи, потому что приехавших врачей обуял настоящий страх. Они не могли расстегнуть ему рубашку, у них тряслись руки, а один из врачей уронил зубной протез Сталина. Лечили академики хозяина какими-то аппаратами искусственного дыхания, пиявками и другими лекарствами. Сталин умирал из-за страха, который был создан им самим для его окружающих.
Агония началась вечером пятого марта. Светлана отводила взгляд от отца, но невольно он возвращался назад. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент, очевидно, в последнюю уже минуту он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут он поднял вдруг кверху левую руку и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела. Светлана взглянула на часы было без десяти десять вечера. Позже выяснилось, что у Сталина произошло кровоизлияние в мозг.
Только один человек вел себя почти неприлично это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. Когда все было кончено, он первым выскочил в коридор и в тишине зала, где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывавший торжества: «Хрусталев! Машину!»
Смерть Сталина создала угрозу положению Хрущёва: на верхи партийного руководства снова вернулись отстранённые соратники. Хрущёв испугался и понял, что надо расколоть их сплочённый фронт, настроив одних против других.
Концентрация силовых ведомств в руках Лаврентия Берия пришлась тут очень кстати. Хрущёв стал намекать Маленкову и Молотову на то, что Берия собирается уничтожить их всех. Ему удалось склонить на свою сторону Маленкова, а тот привлёк к делу Жукова, и Берия убрали. Неизвестно, готовил ли Берия какой-то переворот, но арест депутата Верховного Совета без санкции прокурора прямо на заседании Президиума ЦК КПСС был настоящим государственным переворотом. Берия тогда первый начал последовательное преодоление культа личности, поэтому переворот, организованный Хрущёвым в июне пятьдесят третьего года, затормозил преодоление негативного наследия сталинского периода.