Пиво после долгой дороги оказалось удивительно вкусным и сняло всякую присутствовавшую до того в нашем общении неловкость. Кружки опустели и наполнились снова, а потом еще раз, и, признаться, я немного потерял счёт времени в приятной беседе с дамами. Всадницы поведали мне, что служба в Бродовском острожке нелегкая: в гарнизоне, считая их, всегда полтора десятка человек, так что в караулы приходится ходить каждую третью ночь, но тяжелее всего то, что в остроге нет ни одного мужчины. Увлеченный разговором, хмельным напитком и раздумьями о том, как бы облегчить тяжкую долю часовых, я и не заметил, как Йолана с Ильдико подхватили меня под руки и повели на второй этаж корчмы. На мои уже весьма неуверенные вопросы они отвечали, что раз командование я должен принять с завтрашнего дня, то сегодня не о чем и беспокоиться.
Меня нежно, но настойчиво втолкнули в небольшую комнатушку с кроватью, и я глазом не успел моргнуть, как мои ладони оказались под рубашкой Йоланы на весьма приятных на ощупь округлостях, а руки Ильдико зафиксировали меня со спины. К такой ситуации я совершенно не был готов: в общении с моей прекрасной дамой я и помыслить не мог о подобном, и нынешние переживания былимне совершенно незнакомы, отчего чрезмерно волновали. Готов держать пари, оттенок моего лица в этот момент был близок алому прапорцу на копье королевского жандарма; и как благородное полотно ласкает ветер, так мое лицо и шею обжигало дыхание дерзких воительниц, руки которых уже устремились на приступ в святая святых. От смущения меня почти лихорадило, я соображал с трудом, безуспешно пытаясь решить противоречие между клятвами милой Лючии и невозможностью поднять руку на женщину, а ловкие пальцы Йоланы тем временем прорвали линию обороны моих форменных штанов. Я почувствовал жар ее ладони на самой цитадели моего благочестия; у меня потемнело в глазах, я выдавил позорное «мпфхх» и впервые в своей недолгой карьере запятнал честь мундира.
Пока я пытался восстановить дыхание, сёстры переглянулись: Ильдико выглядела разочарованной, а из уст Йоланы вырвался смешок.
Похоже, дорога господина теньента и впрямь была долгой. серьезно сказала она. Думаю, ему нужно отдохнуть в крепости.
На выходе из корчмы я ополоснул предательски раскрасневшееся лицо водой из бадьи, пытаясь прийти в себя увы, это почти не помогло. До самых ворот острожка мы ехали молча, и я мучительно думал, как же мне принимать командование над благородными дамами после подобного срама?
Когда мы, наконец, доехали до острога, я осознал, сколь сильно я задержался стены из деревянного частокола и две невысоких башни уже окрасили алые лучи закатного солнца. Еще даже не доехав до ворот, я услышал весьма меланхоличное пение, а подъехав чуть ближе, разглядел в надвратной башне неторопливо прогуливавшуюся стражницу с гвизармой над округой разносился именно ее звонкий голос.
На броне холодной, Дева, облик твой!
Пошли солдатам солнца, мы сильно все промёрзли
Чтоб хоть чуть-чуть согреться, в кабак лежит путь мой
туда с сумою полной,
обратно же с пустой [1]
Мы остановили коней перед воротами, и Йолана окликнула стражницу:
Герта, кончай глотку рвать! Смотри лучше, кто к нам приехал!
С бастиона сверху высунулось веснушчатое лицо девушки в шлеме-капеллине, из-под которого выбивались рыжие кудри.
Пречистая Дева, неужели Герта картинно обхватила ладонями лицо. Открыть ворота!
Минуту спустя видавшие виды деревянные створки распахнулись, и я в сопровождении двух всадниц въехал, наконец, на свое новое место службы. Я не без удовлетворения заметил, что внутренние ворота к моему прибытию были открыты заранее и подперты камнем, а потемневший от времени деревянный засов аккуратно прислонили к стене. Первая добродетель солдата не заставлять командира ждать! Двор острожка был не слишком просторным солидную его часть слева от ворот занимала немаленькая конюшня, явно рассчитанная не меньше чем на десяток скакунов. В дальнем конце двора, возле входа в высокую смотровую башню, расположились приземистая деревянная постройка неясного назначения и длинный деревянный стол с лавками под крытым навесом сейчас там возилось несколько человек. Пространство между крупными строениями занимало некое подобие грунтового плаца, изгаженного весенней грязью примерно так же, как здешние дороги. На плацу я заметил рослую женщину с алебардой, которая на повышенных тонах разъясняла некую военную мудрость трем стоявшим рядом девушкам. Откуда-то из-за конюшни доносился ритмичный звон металла о металл признак работы кузнеца.
Мы спешились. Наших лошадей тут же взяли под узцы две черноволосых девушки, одетых, как и Йолана с Ильдико, по моде восточной поместной конницы. Ильдико представила их: то были боевые холопки сестёр, Мара и Лара. Пока они уводили коней, я хотел было напомнить о моих вещах, навьюченных на Леоцефала, но Йолана уверила меня, что с ними все будет в порядке, и я успокоился.
Так это и есть тот самый офицер из столицы? услышал я у себя за спиной знакомый голос с несколько игривой интонацией. Обернувшись, я увидел ту самую часовую: она перешла с башни на боевую галерею стены, чтобы поглазеть на меня. Девица имела возмутительно неуставной вид: из подобающей амуниции на ней были только шлем и стеганый горжет. Ниже она была одета в цветастое жёлто-голубое платье с вызывающе коротким подолом, из-под которого, вопреки всем приличиям, виднелись чулки в рыжую полоску. К вящему моему ужасу между горжетом и платьем девушки прямо-таки сверкала полоска глубокого декольте.