Ха! Я так и знал! он победоносно фыркнул. Ну, бывай, Херовато.
Он развернулся и, насвистывая какой-то веселый мотивчик, вышел из ординаторской, оставив за собой шлейф чистого, незамутненного триумфа.
Танака смотрел то на закрывшуюся дверь, то на меня, и на лице его было написано полное недоумение.
Но но почему? прошептал он. Почему ты не сказал ему?
Я застегнул молнию на рюкзаке и закинул его на плечо.
А зачем, Танака? я посмотрел на него. Зачем тратить на него слова? Пусть порадуется. Это, возможно, самое яркое событие в его жизни за последние несколько лет. Не будем лишать его этого маленького счастья. У него и так их не много.
Глава 24
Итак, что мы имеем в сухом остатке? Меня уволили. Точнее, не уволили, а произвели в высший эшелон. И все это благодаря пламенной речи о врачебной этике, произнесенной перед человеком, который, судя по всему, немного мазохист. Логика? Видимо, ее здесь не было с самого начала. Ведь будь все это в реальности, летел бы из больницы вперед ногами.
Внезапно вспомнил Кенджи. Бедный, несчастный Кенджи. Я почти физически ощущал волны его злорадства, окатившие меня в ординаторской. Он ведь наверняка уже обзвонил всех своих дружков, празднуя мою «отставку». Наверное, уже заказал сакэ и предвкушал, как завтра будет свысока поглядывать на опустевший шкафчик «этого выскочки Херовато». А потом он узнает правду. И его мир, такой простой и понятный, где все делится на «я молодец» и «он бездарь», треснет по швам. Мне его даже стало немного жаль. Хотя нет. Кого я обманываю? Не стало.
Чем ближе я подходил к дому, тем отчетливее слышался шум. Оглушительный визг, грохот, победные возгласы и что-то, подозрительно напоминающее боевой клич племени Тумба-Юмба. Я толкнул калитку.
Двор превратился в поле битвы. В центре, на импровизированном ринге из старых подушек, происходило великое сражение сумо. В роли могучих ёкодзун выступали Макото и Рен. Они, надув щеки и выпятив животы, ухали, топали ногами и пытались вытолкать друг друга из круга. Главным призом, как я понял, был последний оставшийся на веранде сэндвич с клубничным джемом. Битва шла не на жизнь, а на смерть, как сказала мне вовремя подоспевшая Хината.
Техника «Неудержимого Кабана»! взревел Макото, делая устрашающий рывок вперед.
Получи мой «Удар Тысячи Разгневанных Муравьев»! не остался в долгу Рен, пытаясь ущипнуть соперника.
За этим поединком века с невозмутимым видом наблюдала Хината. Она сидела на ступеньках, поджав под себя ноги, и в ее альбоме для рисования уже появлялись контуры двух маленьких, но очень разъяренных сумоистов.
А в стороне, в тени старой сливы, Юки строил из игральных карт замок. Да что там замок, целую Вавилонскую башню. Настолько хрупкую и невероятно сложную по строению, что она, казалось, бросала вызов всем законам гравитации, физики, химии и других лженаук. Он был так поглощен своим занятием, что, казалось, не замечал творящегося вокруг безумия. Примерно так я ощущаю себя, когда в ординаторской пытаюсь писать планы операций под шум мультиков, песен, громких споров и сплетен.
Я хотел было объявить о своем прибытии, как вдруг Макото, получив-таки коварный щипок от Рена, взвыл и, потеряв равновесие, с грохотом повалился прямо на карточный домик Юки.
Секундная пауза. А затем грандиозное, медленное, почти поэтическое крушение.
Листопад карт. "Кабан" бах!
От "Муравьев" Рена домику полный крах.
Вавилон в прах. Юки кричит: "Кошмар!"
Хината смело ловит стыд и жар.
Сэндвич: «Хи-хи! Я царь горы!»
Итог всей движухи и пыльной игры:
Валет перевернут и лицом в грязь!
А Рен с набитым ртом: "Шанс был у вас"
В общем, посыпался карточный домик.
Юки же не закричал. Он просто медленно поднял голову, и в его глазах стояли такие вселенская скорбь и разочарование, что у меня у самого сердце сжалось. Макото, поняв, что натворил, замер, его лицо выражало смесь ужаса и вины. Кажется, он предпочел бы сейчас встретиться лицом к лицу с разгневанной тетушкой Фуми, чем с молчаливым укором в глазах Юки.
Братец! Ты вернулся! первой меня заметила Рин, выскочившая словно из неоткуда.
Я я не хотел! залепетал Макото, подбегая
ко мне и прячась за моей спиной, будто я мог защитить его от праведного гнева Юки.
Ты мне все сломал! наконец подал голос Юки, и в нем зазвенели слезы.
Это Рен! Он начал щипаться!
Они вцепились в меня с двух сторон, наперебой выкрикивая свои обиды и оправдания. Я стоял, как рефери на очень странном боксерском поединке, и пытался что-то сказать, но меня никто не слушал.
Дети, тихо! раздался с веранды голос тетушки Хару. Она вышла, вытирая руки о фартук, и ее лицо сияло. Акомуто-кун, вернулся! А мы уже ужин готовим. Проголодался, небось?
Я открыл рот, решив, что вот он момент, чтобы наконец-то выложить свою новость о Токио.
Тетушка, я
А у нас сегодня твой любимый карри! перебила она меня, не дав договорить. Густой, острый, как ты любишь! И рис сварился идеально, зернышко к зернышку!
О! Карри! тут же забыл о своем проступке Макото и с воплем «Я первый!» рванул к умывальнику.
Я вздохнул. Похоже, мироздание было категорически против того, чтобы я сегодня делился новостями. Ладно. Поговорю после ужина.