Черт! вырвалось у Тайги. Кровотечение.
Кровь тонкой струйкой начала заполнять операционное поле. Мелочь для взрослого, но для ребенка с ее объемом крови это катастрофа.
Прокладки. Тефлоновые прокладки под швы, сказал я вдруг. Мы укрепим края. Это сработает. Я читал об этом в одном исследовании.
Тайга на секунду замер, посмотрел на меня поверх очков. В его взгляде не было сомнения над словами ординатора. Он кивнул.
Давай.
Мы наложили швы через крошечные тефлоновые
прокладки, и кровотечение остановилось. Я выдохнул. Затем постепенно вышли из искусственного кровообращения, контролируя давление и насыщение. Перфузиолог кивнул, мол параметры в норме. Я отключил ИК. Оставалось запустить сердце.
Но оно не заводилось. Фибрилляция. Хаотичные, беспомощные подергивания.
Разряд. Еще. Еще!
Сердце не отвечало.
Адреналин. Прямо в аорту.
Я вколол препарат. И снова разряд.
И вдруг на мониторе появилась слабая, но ровная синусоида. Оно забилось. Медленно, неуверенно, но само. Я посмотрел на грудную клетку девочки. Кожа на ее пальчиках и губах начала медленно, очень медленно розоветь.
Казалось, мы победили саму смерть.
Когда мы вышли из операционной, было уже утро. Шесть часов ада и надежды. Тайга прислонился к стене и закрыл глаза. Он был бледен, как полотно.
Иди, Херовато, прошептал он. Скажи матери.
Я подошел к женщине, которая всю ночь просидела в коридоре, сжавшись в комок. Она подняла на меня полные слез и страха глаза.
Она жива, сказал я. Операция прошла успешно. Состояние тяжелое, но стабильное. Она будет жить.
Женщина зарыдала, но теперь это были слезы облегчения. Она пыталась что-то сказать, благодарить, но могла только плакать. Я стоял рядом и чувствовал, как меня самого накрывает волна эмоций.
Я вернулся в ординаторскую и рухнул на кровать. Танака спал, свернувшись калачиком и обняв учебник по анатомии. Я закрыл глаза. В голове была абсолютная пустота. А потом я вспомнил ту девочку. Эми. И ее маленькое, отважное сердце.
Я поднялся, подошел к окну. Начинался рассвет. Город просыпался.
___________________________________________________
Справка:
Тетрада Фалло это сложный врождённый порок сердца у детей, при котором сердце неправильно развито в четырёх местах, из-за чего кровь плохо насыщается кислородом.
Перфузиологи это специалисты, которые управляют аппаратом искусственного кровообращения во время операций на сердце, временно заменяя работу лёгких и сердца.
Радикальная коррекция в один этап это исправление всех основных проблем с сердцем за одну операцию, а не за несколько, чтобы сразу устранить все дефекты.
Гомографт это так называемая "запчасть" для сердца (например, клапан или сосуд), взятая у другого умершего человека-донора и пересаженная пациенту.
Трансаннулярная пластика это расширение слишком узкого выхода из сердца к лёгким путём вшивания специальной заплатки, чтобы улучшить кровоток.
Тефлоновые прокладки под швы это крошечные, прочные "шайбы" из тефлона, которые подкладывают под хирургические швы, чтобы они не прорезали нежную ткань сердца.
Глава 16
Меня, разумеется, никто не спрашивал. Мое участие в этом шабаше подразумевалось по умолчанию, как наличие риса на завтрак. Сегодня в программе была «Кагомэ-кагомэ».
Если вы думаете, что детские игры это сплошь веселье и смех, то вы никогда не слышали эту песенку. В ней есть что-то первобытное, жутковатое. Что-то от древних ритуалов и сказок, которые рассказывали русские бабушки шепотом, чтобы их, не дай Бог, не услышали злые духи. Зато японские дети пели во всю глотку, совсем не боясь злобных духов.
Первым демоном, или же «óни», по жребию выпало быть мне. Чему я, честно говоря, был несказанно рад. Сидеть с закрытыми глазами, пока вокруг тебя водят хоровод, это почти отпуск. Если бы не громкие песни прям под ухо, то и заснуть можно было бы.
Я сел на корточки посреди двора, на вытоптанный пятачок земли, и послушно зажмурился, а вокруг меня закружился хоровод.
Кагомэ, Кагомэ... затянула тоненьким, почти ангельским голоском Юки. Он всегда, что удивительно, начинал первым. Тихий, незаметный Юки в пении преображался до неузнаваемости. Его голос лился свободно и чисто, задавая тон всей песне. Думаю, через лет 10 он мог бы стать известным певцом,
или как у них там, «айдолом»?
Птичка в клетке... подхватили хором близнецы Рин и Рен. Эти два маленьких урагана, два вечных двигателя хаоса, даже в хороводе умудрялись толкаться и наступать друг другу на ноги, переругиваясь между собой.
Когда, когда же ты выйдешь? вступил Макото, самый громкий и энергичный из всех. Иногда он нарошно касался носком ботинка моей спины, видимо, чтобы я не уснул. Спасибо, дружище, я ценю твою заботу.
На исходе рассвета... а это уже Хана.
Цапля и черепаха поскользнулись... хор голосов стал громче. Я сидел в центре этого круга, в этой «клетке», и слушал. Я не видел их лиц, но прекрасно представлял каждое. Сосредоточенное лицо Юки, хитрые ухмылки близнецов, восторженную гримасу Макото и лисий взгляд Ханы.
Песня оборвалась на последней строчке, прозвучавшей как приговор:
Кто стоит у тебя за спиной?
Наступила тишина. Я чувствовал их дыхание за спиной. Слышал, как шелестит трава под их ногами. Нужно было угадать. Я сделал глубокий вдох, пытаясь уловить хоть какой-то намек. Легкий запах пота и пыли это Макото, он носился весь день. Громкий шмыг носом это, скорее всего, Юки, он простудился как раз. Но кто именно сзади?