Ты напишешь полный и подробный план проведенной операции, ответил профессор на мой немой вопрос. И будешь переписывать его до тех пор, пока я не сочту его идеальным. А я, он сделал едва заметную паузу, очень придирчив. Будь уверен, Херовато-кун, я найду, к чему придраться.
Я покорно кивнул. Что ж, писать планы операций мне не привыкать. Помнится, в кабинете у меня вместо одеяла была гора документов и отчетов, так что этим меня было не напугать. Другой вопрос, что одно дело строчить их для галочки впопыхах между операциями и дозой кофеина, и совсем другое делать это под пристальным, изучающим взглядом профессора, когда сам я лишь ординатор.
Ручка. Бумага. Стол в ординаторской свободен. Чтобы через час был у меня на столе.
Я молча взял стопку бумаги, поклонился и вышел из кабинета, чувствуя, как его взгляд сверлит мне спину. Взглянул на часы: моя смена заканчивается через 20 минут. Танака смотрел на меня с сочувствием, другие ординаторы в комнате как на идиота. Устроившись за пустым столом, я взял ручку.
Первые несколько минут я просто сидел, глядя на чистый лист. Не потому, что не знал, что писать. Наоборот. В голове уже выстроился идеальный план, отточенный сотнями подобных случаев. Предоперационный эпикриз, обоснование диагноза, подробное описание доступа левосторонняя торакотомия в седьмом межреберье. Техника мобилизации пищевода, ревизия средостения, описание самого разрыва. Методика ушивания двухрядный непрерывный шов атравматической нитью, с обязательной перитонизацией лоскутом диафрагмы для надежности.
Проблема была в другом. Как это изложить на бумаге? Если я напишу все так, как привык сухо, четко и с использованием специфических терминов, которые ординатор-разгильдяй знать не может, это вызовет еще больше вопросов. А если попытаюсь изобразить из себя дурака, Тайга это тоже сразу раскусит. Ведь как то же я провел эту операцию?
«Эх, была не была», решил я. Буду писать так, как считаю нужным. В конце концов, я спас жизнь.
И я начал писать. Рука, что удивительно, прям летала по бумаге. Иероглифы, которые еще неделю назад показались бы мне наскальными рисунками,
теперь ложились в ровные, аккуратные строчки, наполненные смыслом. Я забыл обо всем: о том, что я в чужом теле, в чужой стране, что это все, возможно, лишь коматозный бред. Был только я, пациент и операция.
Я закончил минут за сорок. Перечитал: ни единой помарки. План был безупречен. Я с какой-то злой иронией подумал, что если бы мои ординаторы в России писали хотя бы вполовину так же толково, я бы, возможно, реже ночевал в больнице.
С легким воодушевлением, я постучал и вошел в кабинет профессора. Он оторвался от каких-то бумаг и молча протянул руку. Я вложил в нее исписанные листы.
Наступила тишина. Тайга читал. Он не просто пробегал глазами он вчитывался в каждую букву, в каждый термин. Его брови медленно поползли вверх. Профессор откинулся на спинку кресла, положив листы на стол, и скрестил руки на груди, не сводя с меня глаз. Особенно он вглядывался в последнюю страницу, и я вспомнил, что все же один недочет в плане был. Я, конечно же, машинально подписал его так, как привык это делать, выводя инициалы «Шпаков А. Н.», а потом, опомнившись, торопливо замалевал их под неуклюжие иероглифы «Акомуто Херовато».
Руки, вдруг скомандовал он.
Что, простите?
Руки свои покажи, оболтус.
Я, ничего не понимая, протянул руки. Он схватил мою левую кисть, ту самую, которой я держал скальпель.Его пальцы, сухие и сильные, ощупали мои, перевернули ладонью вверх.
Ты сегодня стал левшой? В честь моего приезда?
Я молчал.
Или ты всегда был амбидекстром, но скромно скрывал это, чтобы не смущать нас, простых смертных, своим гением?
Я все также молчал. Ну а что сказать? Что внезапно проснулся талант такой: невероятно оперировать, но только левой рукой?
Ладно, молчи, тихо проговорил себе под нос профессор, а затем уже громче продолжил: Неплохой отчет. Особенно для того, кто, по слухам, еле окончил ординатуру.
Однако тут профессор взял красную ручку, и я вмиг напрягся.
Но, Тайга обвел первый же абзац. «Учитывая остроту клинической картины и данные рентгенографии, выставлен предварительный диагноз...». Формулировка дилетанта. Где степень ургентности? Это ж самое важное в твоем случае. Переписать.
Он перевернул страницу.
«Двухрядный шов по Альберти...» Классика. И надежно. Но почему ты ни слова не написал про альтернативу? Про возможность использования механического сшивающего аппарата? Ты должен обосновать свой выбор, а не просто констатировать факт. Переписать.
Кажется, я уже начал засыпать от постоянных прикапываний профессора, но вот он дошел до последнего листа.
Послеоперационное ведение, посмотрим. «Антибактериальная терапия широкого спектра действия». Что за детские прописи? Какие именно группы антибиотиков? Почему именно они? Какова стратегия деэскалации? Ты предлагаешь стрелять из пушки по воробьям? Это не план, Херовато. Это сочинение на вольную тему.
Профессор Тайга отодвинул листы в мою сторону.
У тебя еще есть сколько? он будто бы спрашивал меня, но, быстро посмотрев на часы, сам ответил: Целых 7 часов до начала твоей следующей смены есть. И до нее я хочу видеть перед собой не поэму, а четкий план операции. Иди.