Пациент стабилен. Переведен в реанимацию. Все жизненные показатели в норме.
Профессор Тайга медленно кивнул. Его взгляд, холодный и проницательный, изучал меня, и казалось, он видит меня насквозь, до самых костей, до самых потаённых мыслей и переживаний.
Я слышал, что на КТ времени не хватило, а эндоскопист толком-то ничего и не увидел, все еще глядя в окно, проговорил профессор, а затем тихо добавил: Ты настолько уверен в своем диагнозе?
Да, ответил я, даже не колеблясь. Возможно, это было бы безрассудно, если бы я был обычным ординатором, но я им не был. Однако профессор Тайга этого не знал.
А если бы ты ошибся?
Но я не ошибся.
Профессор хмыкнул. Он развернулся, впиваясь в меня взглядом, и подошёл ближе. Тайга был совсем невысокий, но в тот момент казалось, что он нависает надо мной, как грозовая туча перед ливнем, готовая разразиться бурей. Танака, кажется, даже дышать перестал. И в этой гробовой тишине можно было расслышать, как где-то в коридоре кашлянула медсестра да заскрипела тележка с лекарствами.
Ты знаешь, Херовато, начал профессор, и голос его звучал почти задумчиво. Есть два типа врачей. Первые осторожные, как черепахи. Они десять раз подумают, прежде чем что-то сделать, и в итоге пациент умирает, потому что они так и не решились. Вторые самоуверенные идиоты, которые лезут, куда не следует, и убивают пациента своими же руками.
Я молчал. А что тут скажешь? Одно неверное движение и ты уже не врач, а преступник.
Но иногда, тут он сделал паузу, очень редко, встречается третий тип. Это те, кто знает, когда нужно действовать. И действуют.
Где-то вдалеке громко чихнул пациент, словно говоря: «Да профессор правду говорит».
Ты, Херовато, продолжил Тайга, либо гений, либо полный кретин. Пока я склоняюсь ко второму. Но если окажется, что ты всё же он не договорил, но в его взгляде промелькнуло что-то такое, что я не смог разобрать. Танака, вдруг произнес профессор, не оборачиваясь.
Мой приятель подпрыгнул, словно его ударили дефибриллятором.
Х-хай, профессор! пискнул он.
Ты ассистировал?
Хай! еще более жалобно пролепетал Танака.
Мда, слишком много потрясений для одного дня пробормотал себе под нос Тайга. Ну идем.
Куда, профессор? осмелился спросить я.
Смотреть на твое «невероятное» творчество, Херовато-кун. И если там хоть что-то пойдет не так, я лично прослежу, чтобы твоя последующая ординатура проходила в ветеринарной клинике. Будешь кастрировать хомячков.
Мы поплелись за ним. Я молчал, как партизан на допросе, несмотря на заинтересованные взгляды и шепот медперсонала и других ординаторов. Танака же шел, шаркая ногами и издавая такие всхлипы, как будто его уже ведут на эшафот. Каждый встречный: медсестра, другой врач, даже пациент с капельницей провожал нашу процессию взглядами, полными одновременно и сочувствия и любопытства. Казалось, что новости в этой больнице распространяются быстрее любой инфекции.
В отделении реанимации царила стерильная тишина, нарушаемая
лишь мерным писком аппаратуры. У нужной койки нас встретил дежурный реаниматолог пожилой японец с невероятно большими очками. Он кивнул профессору Тайге с огромным уважением.
Профессор. Не ожидали вас так скоро.
Докладывайте, отрезал Тайга, его взгляд уже был прикован к мониторам над пациентом.
Состояние стабильно тяжелое, но с положительной динамикой, начал реаниматолог. Давление 120 на 80, пульс 75, сатурация 98%. Дренажи работают. Анализы показывают снижение маркеров воспаления. Честно говоря, профессор, мы готовились к худшему. Когда ординатор Херовато, в тот момент он бросил быстрый взгляд на меня, взял его на стол, я думал, это жест крайнего идиотизма. Но
Тайга жестом остановил его и взял в руки планшет с историей болезни. Он листал страницы с такой скоростью, что, казалось, он не читает их, а сканирует. Затем профессор осмотрел пациента, несколько раз задумчиво хмыкнул и снова уставился в медкарту.
Значит так, наконец произнес он, поворачиваясь к нам с Танакой. Пациент выживет. И это, Тайга сделал паузу, единственная причина, по которой вы оба все еще работаете в этой больнице.
Танака облегченно выдохнул.
Но, продолжил профессор, за самовольное проведение сложнейшей операции без старшего хирурга, за нарушение всех мыслимых и немыслимых протоколов вы будете наказаны.
Он повернулся и пошел к выходу из реанимации. Мы, не сговариваясь, снова поплелись за ним.
Танака, бросил он через плечо, будешь заниматься бумажной работой. Всей. За все наше отделение. И если я увижу хоть одну ошибку в выписке, хоть одну пропущенную запятую в истории болезни, ты лично будешь мыть все утки в больнице. Зубной щеткой. Своей.
Танака побледнел, но в глазах его светилось счастье. Казалось, что бумажки и утки были раем по сравнению с тем, чего он успел наожидать.
А ты, Херовато профессор остановился и развернулся ко мне. С тобой все гораздо интереснее. Пошли со мной.
Да, профессор, смиренно ответил я, уже даже не представляя, что же меня ждет. Танака жалобно смотрел мне вслед, и я чуть улыбнулся ему. И все же, хороший он парень, так волнуется за своего друга.
В кабинете профессора царил идеальный порядок. Тайга молча прошел к своему массивному столу из темного дерева и, сев в кресло, выдвинул нижний ящик. Секунду спустя на столешницу легла идеально ровная стопка белоснежной бумаги. Он пододвинул ее ко мне через стол. Я с недоумением посмотрел сначала на бумагу, потом на профессора, но листы все же взял.