В небе, величественный и безмятежный, плыл Левиафан облачный кит, символ путешествия, после которого нельзя вернуться прежним. Он смотрел на них сверху. Безмолвный. Всевидящий. Вечный.
Их руки все еще были сплетены. Пульс Кларисс бешено стучал в висках, отдаваясь в ладони Марка. В его глазах, поверх ужаса и решимости, читалось что-то новое. Что-то, принесенное видением из портала. Что-то, заставлявшее ее сердце сжиматься от боли и страшной надежды. Они вернулись. Но цена возврата висела над ними, как лезвие. А песок в Маховике Агаты все пересыпался. Где-то. В небытии.
Глава 6. Танец журавлей на краю пропасти
НЕЕЕТ! вопль Люсиль разорвал тишину, отчаянный, как крик раненой птицы. Тень Хранителя, холодная и невесомая, как паутина изо льда, все еще сковывала ее щиколотку. Серж, оглушенный, с окровавленным виском от удара при падении, лежал рядом.
Хранитель, его мертвенное лицо искажено нечеловеческой яростью. Кандальщик и "сурок", оправившись от ледяных оков Люсиль, ринулись вперед, их когтистые тени уже нависли над подростками. Безвыходность сжала горло стальным обручем.
И тогда Люсиль взревела. Не от страха От ярости! От невозможности сдаться. Вскинула руки не для тонких иллюзий. Рванула саму влагу из воздуха, из каменных стен. Ледяной шквал, белый и ревущий, как разъяренный полярный медведь, обрушился не на демонов, а перед ними. Он ослеплял. Тысячи острых кристалликов льда, взметнувшиеся вихрем, превратили пространство между ними и палачами в непроницаемую, режущую лицо и руки, стену. Слышался лишь яростный рев ветра и дикие вопли ошарашенных демонов, натыкающихся друг на друга в белой мгле.
СЕРЖ! ДВИГАЙ! Люсиль, не помня себя, рванула его за рукав. Адреналин придал сил.
Они кубарем скатились за ближайшую груду опрокинутых стеллажей. Книги, как спящие летучие мыши, с грохотом посыпались сверху, прикрывая их. Пыль вперемешку с ледяной крошкой забила рот и нос. Серж, давясь, попытался поднять руку. Пальцы дрожали. Он сконцентрировался, пытаясь вызвать голографический интерфейс своей кибер-магии силовые линии, руны анализа, карту энергетических потоков библиотеки. Но разум, обычно острый как бритва, был пустым экраном с помехами. Слишком больно. Слишком страшно. Слишком мало сил. Магия высасывалась годами за минуту чтения.
Не не выходит прохрипел он, потирая запястье. Там, глубоко в мякоти ладони, торчали несколько осколков хрусталя те самые, что вылетели при взрыве Агаты. Они складываясь в миниатюрное, болезненно знакомое созвездие Левиафана. Серж с горькой усмешкой провел пальцем по холодным граням. Звездная карта их гибели
Дай сюда, голос Люсиль был тихим, но твердым, порвала подол своей некогда элегантной мантии. Полоска темно-синей ткани, теперь грязная и мокрая, стала импровизированным бинтом. Она ловко, с неожиданной нежностью, перевязала окровавленную ладонь, стараясь не задеть осколки. Пальцы касались кожи ледяные, но удивительно аккуратные.
Тишина за баррикадой из книг была зловещей. Метель стихла. Слышались только тяжелые шаги и хищное сопение где-то совсем близко. Демоны искали.
Люсиль не поднимала глаз от перевязки. Говорила шепотом, будто боялась, что слова привлекут твари:
Я я его люблю, знаешь? не назвая имени. Не надо было. Марк. Его образ висел между ними дерзкий, яростный, живой. С первого курса. Когда он вломился на лекцию по Иллюзиям, весь в саже после взрыва в лаборатории рун, и заявил, что это "просто фейерверк". Губы дрогнули в попытке улыбнуться, но получилась лишь гримаса боли.
Серж смотрел на склоненную голову девушки, бледную шею, по которой стекала капля пота, смешанная с пылью. Его голос прозвучал удивительно спокойно, сухо:
А я Кларисс. не смотрел на нее, а в темноту за стеллажами, где маячили движущиеся тени. С того дня, как она вломила мне по лицу целительным скальпелем за то, что я назвал ее "рыжим торнадо". попытался усмехнуться, но лишь сжал зубы от боли в руке. Кажется, мы оба идиоты. Любим тех, кто любит других, но не замечает нас.
Этот простой, страшный вывод повис в пыльном воздухе. Они знали. Все знали. Марк и Кларисс. Их собственную безнадежную влюбленность. И они сами это знали, просто прятали глубоко, под слоями дружбы, учебы, приключений. До этого момента. До края гибели в библиотеке, пожирающей души.
Глаза их встретились. Не с вожделением. С горьким, до боли чистым пониманием. Они были двумя островами в океане ужаса, потерявшими свои маяки. В глазах Люсиль стояли слезы не только по Марку, но и по этой нелепой,
жестокой ситуации. В глазах Сержа усталость и та же щемящая жалость к ней, к себе, ко всему.
И тогда, движимые не страстью, а волной невыносимой нежности и печали от осознания, что следующий шаг демонов может стать последним, они наклонились друг к другу. Поцелуй был коротким. Тихим. Горьким, как пепел. Не было огня, лишь ледяное прикосновение губ, дрожь и ощущение чужого тепла, которое так отчаянно хотелось, но которое принадлежало другим. Это был поцелуй-прощание. Поцелуй-извинение. Поцелуй двух потерянных душ, делящихся последним, что у них осталось человеческим теплом перед лицом нечеловеческого ужаса. В нем не было будущего. Только щемящая боль настоящего.