Мальчик родился недоношенный, слабый. Его выпаивали каким-то особенным искусственным молоком. Мать отсутствовала.
Шла большая война, и по контракту с британским правительством Мэри провела четыре года в Индии. Там действовало националистическое подполье, организованное агентами кайзера, происходили убийства и акты саботажа, готовилось восстание, которое подорвало бы мощь империи в общем, работы хватало. Если случались передышки, Мэри отправлялась в Тибет, училась полезным практикам. Мысль о том, чтобы проведать сына в швейцарском санатории, ей в голову не приходила. Зачем?
В Европу она вернулась только в 1919 году, когда были разгромлены последние ячейки подпольной сети. Правда, сразу после этого в Индии развернулось новое антиколониальное движение, уже без германской поддержки, но Мэри это не касалось. Свое задание она выполнила, а Индия пускай живет, как захочет.
Стало быть, сына она первый раз увидела четырехлетним. Писклявый красный лягушонок, которого ей показали после родов, не в счет.
Доктор сказал: мальчик необычный, он не разговаривает, не плачет, не коммуницирует с окружающими, но это не умственная отсталость. Явление редкое, но не уникальное. Мэри не удивилась в ее раннем детстве, которого она не помнила, было то же самое. Неизвестно, проснулась бы Маруся Ларцева, если б Е.Б. не пробудила в ней кундалини.
Швейцарский доктор про кундалини не слыхивал и в мистику не верил. Он сказал, что в Англии есть лучший в мире интернат для работы с нестандартными детьми правда, очень дорогой.
Деньги у Мэри были. Не было времени. Предстояла срочная командировка в Латинскую Америку, теперь по контракту с «Юнайтед фрут». Она распорядилась, чтобы Эдриана переправили в чудо-интернат, и проотсутствовала еще два с половиной года. Из Англии писали, что мальчик ожил, заговорил и проявляет невероятные способности это иногда случается у детей «заторможенного развития». Очнувшись, они быстро наверстывают упущенное и даже с опережением, будто распрямляется некая пружина.
Первая настоящая встреча с сыном была такой.
Директор интерната привел Мэри в игровую комнату и показал на миниатюрного мальчика, сидевшего вдали от других детей в одиночестве, над шахматной доской.
Играет сам с собой, потому что у нас ему равных нет. Даже меня Эдриан легко обыгрывает, а я в свое время был чемпионом Кембриджа.
Они подошли.
Мальчик поднял голову.
Здравствуй, Мэри.
Секунду-другую спокойные синие глаза смотрели на нее, потом снова опустились на доску.
Мэри молчала. В груди стало до боли, обжигающе горячо. Лава пыталась вырваться наружу.
Он меня узнал сказала Мэри в растерянности состояние это было ей совершенно несвойственно. И обратился ко мне по-русски!
У него на тумбочке ваша фотография. А русский язык Эдриан захотел учить сам. Сказал: «Я же русский. Будет странно, если я не знаю своего языка». Любознательность у нас поощряется. А учителя найти было нетрудно сейчас столько русских эмигрантов. Одним словом поздравляю, миссис Ларр. (Британцу не приходило в голову, что приличная дама, имеющая ребенка, может быть «мисс»). Ваш сын вундеркинд. Будет чемпионом мира по шахматам. Нам жаль расставаться с Эдрианом, но свою миссию мы выполнили. Пора переводить его в обычное заведение.
В пансионате Бедфорд, где Эдриан пробыл до 12 лет, и позднее, в школе Харроу, он действительно продолжал играть в шахматы и даже занял первое место на чемпионате среди учащихся частных школ, а потом вдруг забросил эту игру и впоследствии никакого интереса к ней не проявлял.
Мэри навещала сына дважды в год, не чаще. И всякий раз сначала долго подготавливала себя. Мучительного ощущения пылающей лавы в груди при этих встречах больше не возникало, но плохая мать чувствовала себя черепахой, вытащенной из панциря, или улиткой, выползшей из скорлупы. Беззащитно, нелепо, фальшиво. Будто это не она, а какая-то другая женщина. Просто женщина. Странное, тревожное состояние.
Всякий раз она заставала Эдриана или за книгой, или перед черно-белой доской. И вот однажды это было в предпоследний год учебы в Харроу доска оказалась другой. Не восемь на восемь клеток, а девять на девять. И вместо фигур какие-то фишки с иероглифами.
Здравствуй, Мэри, приветствовал ее сын без малейшего удивления, с приветливой улыбкой как обычно. Воспитание у него было отменное, как впрочем у всех пансионеров почтенной школы Бедфорд и еще более почтенной школы Харроу. Мне наскучили европейские шахматы. Там всё слишком предсказуемо. Это японские шахматы сёги. Они интересны тем, что съеденная фигура противника становится твоим резервом, и ты можешь выставить ее в любой клетке. Просчитать варианты практически невозможно.
Новое увлечение у Эдриана возникло, потому что он подружился с сыном японского посланника, они были соседи по дортуару.
Когда юноша закончил Харроу, Мэри провела с ним взрослый разговор. Она считала, что детство у него и так слишком затянулось. Нельзя формироваться в галантерейных условиях и обстановке искусственной защищенности. Конечно, не следует специально создавать угроз, но по крайней мере человек должен научиться сам принимать решения и потом нести ответственность за свой выбор.