Глава партии и государства зачем-то открыл верхний ящик своего письменного стола, что-то поискал там и достал золотые ручные часы. Его взгляд несколько оживился, на какое-то мгновение на лице появилось даже нечто похожее на улыбку, потом он положил часы обратно и процедил опять. Мартин Прайс сукин сын! Зачем мы наградили его орденом? Он и так получает от нас огромные деньги! Мало ему? Дадим еще На этих б Розенбергов денег не жалко
Нерасторопность Прайса снижает наши шансы в США, улучив момент, сказал присутствовавший при разговоре член Политбюро председатель КГБ Юрий Андропов. Он мягко улыбнулся. Мартин к сожалению, уже не молод Может быть пора подумать о его замене?
Сукин сын, этот Прайс! глава партии и государства стукнул кулаком по столу и тяжело задышал.
Вот точно так же он тяжело задышал и точно так же стукнул кулаком по столу, когда принимал в Кремле председателя Национальной Ассамблеи Франции Жака Шабан-Дельмаса. «Верьте мне, прохрипел он тогда, после того, как наши ракеты разобьют ядерные установки Китая, у американцев останется мало времени для выбора между защитой китайцев и защитой своих собственных интересов».
Борис Пономарев вспомнил сейчас эту гадкую сцену и подумал, что одно дело вести себя по-хамски с каким-то французом, другое же И вот вернувшись из Кремля, Борис Пономарев все еще не мог прийти в себя от какого-то неприятного, и как ему даже казалось, тревожного чувства. И действительно, давно уже глава партии и государства не говорил с ним столь грубо в присутствии третьего человека. С чего бы это?
Однако же, самым неприятным для Пономарева было вовсе не хамское поведение вождя. Сегодня был день рождения главы международного отдела ЦК КПСС, и Пономарев, естественно, рассчитывал на другой прием и в тайне души надеялся получить очередной орден. «Вот только какой?» думал он, когда из дома ехал в Кремль. Но в Кремле его никто не поздравил с днем рождения, глава партии и государства даже словом не обмолвился об этом, нем и глух был и председатель КГБ Андропов.
В Кремле всегда очень ревностно следили за такими событиями, как дни рождения членов правящей верхушки партии. Подобные даты отмечались пышно и очень серьезно. В ритуал празднования дня рождения входил и обязательный обряд награждения именинника каким-либо орденом. Высокие партийные боссы, прицепив к лацканам пиджаков все свои ордена и медали, собирались тогда в одном из кремлевских залов, там «новорожденному» вручалась правительственная награда, по заранее написанному тексту читалась поздравительная речь, и придворные фотокорреспонденты запечатлевали эти исторические моменты.
О достоинствах юбиляра, его месте в партийной иерархии и о благоволении к нему главы партии и государства обычно судили по тому, кто из правящей партийной элиты присутствовал на церемонии, каким орденом награждался именинник, кто произносил речь и какого размера были опубликованные в газетах фотографии. Но сегодня 17 января не было торжественной церемонии, не было ни наград, ни поздравительных речей, ни газетных репортажей. И вот именно это больше всего тревожило тщеславного и самонадеянного главу международного отдела ЦК.
Пономарев устало опустился в свое мягкое кожаное кресло и принялся просматривать свежие бумаги, еще с утра лежавшие на его столе. Но мысли шефа международного отдела устремились совсем в другом направлении. Он никак не мог понять, что же в конце-то концов могло произойти. Пономарев, конечно, отдавал себе отчет в том, что глава партии и государства в силу своего возраста и здоровья превращался иногда в капризного и вздорного ребенка. Но все, что произошло сейчас, не было похожим ни на вздорность, ни на капризность, а представляло скорее всего новый и, вероятно, последний этап в его личных отношениях с главой партии и государства. Борис Пономарев подумал, что у него еще никогда не было таких тяжелых минут в жизни, и он вспомнил годы своей работы в партии при Ленине, Сталине, Маленкове, Хрущеве
Сколько в те годы было пережито интриг и заговоров?! Но он как-то умудрялся лавировать, избегать острые углы, и ни один из уже ушедших в иной мир вождей не позволял себе столь грубо и публично шельмовать его. Даже Сталин ни разу не повысил на него голос. Наоборот, Сталин многое ему доверял и даже послал работать в Исполком Коминтерна. Уже в те годы Борис Пономарев считался одним из искуснейших агентов Кремля на поприще тайной дипломатии в мировом коммунистическом движении. Он преуспевал в те тридцатые и сороковые годы, и благодаря ему в Кремле были всегда
осведомлены о политических взглядах лидеров западных компартий, их отношении к советскому режиму и лично к Сталину. Некоторые из тех лидеров внезапно куда-то исчезали, и о них считалось не нужным напоминать историкам мирового коммунистического движения. Почти перед самой своей смертью Сталин вознаградил своего любимца, сделав Пономарева главой международного отдела ЦК. С тех пор, вот уже более тридцати лет, он не расставался со своим мягким, кожаным креслом. Оба они уже состарились здесь, в этом кабинете большого серого здания Центрального Комитета, пережив трех предыдущих советских вождей Сталина, Маленкова, Хрущева