Зачем так много? смеялся Ральф, разводя возле стола руками.
Мы будем просить «догги бэг»! смеялась Кэрол.
Смеялся с ними и Колосов.
Однако, кроме них, никто из гостей не был так оживлен и праздничен.
А причиной тому была незваная гостья. Она сидела сейчас на мягкой кушетке, стоявшей в самом углу комнаты возле окна, и смущенно посматривала по сторонам. У нее были длиннющие ресницы, крупные черные глаза и такие же черные прямые волосы, спадавшие на плечи. Ее звали Мария Моретти.
Марию привезли с собой Раковские. О Марии они никого не предупреждали, и появление нежданного и совершенно незнакомого человека произвело впечатление даже и на абсолютно уравновешенного и несколько флегмантичного Мишу Дудина.
Этого еще не хватало! вырвалось у него, когда Олег Раковский представлял Марию хозяйке дома. Правда, Миша очень учтиво поклонился пришелице, но потом тут же присел на краешек дивана к своей жене Елене, полной миловидной брюнетке, и стал с ней о чем-то шептаться.
Горбунов же, услыша представление Раковского, не пожелал даже поздороваться с Марией. Он немедленно вышел на кухню. Со злости выпил там большую стопку водки, и полное лицо его сразу же раскраснелось. Он развязал галстук и с выпяченным животом начал ходить взад и вперед по кухне, о чем-то сосредоточенно думая.
В его голове был сейчас сплошной сумбур. До этого мысли Горбунова неотступно возвращались к внезапному ночному визиту Пашутина и его ужасающему рассказу. По дороге к дому Риты Горбунов никак не мог освободиться от запавшего в память безумного, отчаянного взгляда Пашутина. Горбунов вспоминал дорогой, как Пашутин выпил стакан водки, как только после этого успокоился, обмяк и согласился сейчас же идти спать. Он почти тут же заснул, развалившись на диване в гостиной, и вот с тех пор Горбунов не переставал думать о происшедшем, все это время он находился в каком-то нервном состоянии. А приход Марии окончательно вывел его из равновесия. Горбунов налил себе еще одну стопку и тут услышал, как в соседней с кухней комнате Рая разговаривала с Наташей, женой Раковского.
Зачем вы привезли ее? Зачем? Рая еле сдерживалась. Она вскинула руки вверх, словно обращалась к Всевышнему, и ее худенькая фигурка дрожала. Это ужасно! Как вы могли подсунуть эту иностранку? Чудовищно! Анатолий не имеет права на частные встречи с иностранцами
Олег тоже не имеет права, перебила ее Наташа. И ему пришлось получать разрешение у начальства на встречу с этим Бушнеллом. А ты думаешь, Дудина по головке погладят, если узнают, что он с американцем водку пил! Нам всем не доверяют встречаться с иностранцами. Таковы порядки. Но сегодня мы не могли оставить Марию. Не могли!.. Она позвонила перед самым нашим отъездом Она так одинока в Москве, так несчастна! Мы же люди, Рая! Да, в конце-то концов, она же коммунистка, черт побери! Кого испугался твой Анатолий? Кого?
Она же иностранка! Пойми ты это, Наташа! и Рая опять вскинула руки вверх. И Анатолий не ее боится, а
Звонок в дверь прервал Раю, и Горбунов с облегчением вздохнул. А тем временем Рита уже бежала встречать последнюю пару Нину и Виктора Быстровых. Не успела за ними захлопнуться дверь, как настенные часы пробили без четверти двенадцать.
За стол! хозяйка стала созывать гостей, и те молча и нехотя начали рассаживаться вокруг обилия хрусталя и деликатесных закусок.
Колосов же взялся разливать шампанское, но его остановил диктор московского телевидения, объявивший о начале предновогоднего выступления главы партии и государства. По экрану пробежали какие-то серые полосы, и вслед за ними появилась картинка вождя. Колосов поставил бутылку.
Ты, что? усмехнулся Виктор. Наливай!
Его слова повисли в воздухе, и все стали слушать записанное на пленку выступление. Оно было о больших победах международного коммунизма, о крупных победах коммунистического строительства в СССР и о недостатках, которые имелись в этом строительстве. Всю вину за недостатки в своей собственной стране глава партии и государства возложил на США и, вообще, на страны Запада. Он ни словом не обмолвился о том, как советские люди будут жить в новом году, но зато пожелал им еще больших успехов в борьбе за коммунизм во всем мире и призвал наполнить бокалы. Картинка вождя исчезла с экрана, заиграла веселая музыка, и насупившийся Горбунов поднялся произносить тост.
За партию, за ее вождя! и он залпом осушил доверху налитый бокал.
И за Новый год! добавил Виктор.
Все встали и чокнулись. Шампанское было выпито, и гости принялись за еду. Мужчины затем без тоста налили себе водку и потом молча поставили пустые рюмки на стол.
Постепенно застолье расслабляло людей, и никто больше исподлобья не поглядывал на Марию Моретти, и даже Горбунов уже не косился в сторону Олега Раковского, которого он поначалу попросту обругал самыми грязными словами. Но первым молчание и общее напряжение попытался разрядить Миша Дудин. Он произнес, как всегда, тихо и вежливо:
Нас сегодня тринадцать. Говорят, это несчастливое число. Но я в это не верю. Я не хочу, чтобы мы стали несчастливыми. Я хочу, чтобы нам всегда было хорошо. Я предлагаю в том же составе встретиться за праздничным столом в следующую новогоднюю ночь! Пусть тринадцатое станет нашим счастливым числом!