XXX. Итак, я полагаю, что о преступлениях всего сословия, в которых плебейские трибуны ложно
обвинили сенат, сказано достаточно. Но поскольку и по отдельности каждого из нас они порочат за все, что бы мы ни сказали в сенате, и считают виновниками раздоров в государстве, а ныне требуют казнить или изгнать из отечества Гая Марция, человека, любящего свою отчизну, который высказался независимо при обсуждении общественных дел, то я хочу насчет этого также рассказать вам об истинном положении и следите, надлежащие ли и правдивые ли молвлю я слова. 2. Вы, плебеи, когда договаривались с сенатом о примирении, полагали, что вам достаточно освободиться от долгов, и попросили ради защиты притесняемых бедняков разрешения назначать должностных лиц из вашей среды. И вы получили оба эти дара, будучи тогда весьма признательны нам. Но упразднить власть консулов или лишить сенат права руководства общественными делами и ниспровергнуть порядок исконной формы правления этого вы не просили и не собирались просить. 3. Что же такое случилось, что ныне вы пытаетесь все это разрушить? И на какое право полагаясь, вы стремитесь отнять у нас должности? Ведь если вы сделаете страшным для членов сената откровенно говорить так, как они думают, то что дельного смогут сказать ваши руководители? Или каким законом воспользовавшись, они будут требовать наказания смертью или изгнанием кого-либо из патрициев? Ведь ни старинные законы не дают вам такой власти, ни недавно заключенные соглашения с сенатом. 4. А нарушать установленные законом границы и ставить силу выше права присуще уже не демократии, но, если хотите слышать правду, тирании. Так вот, я бы посоветовал вам не отказываться ни от одного из тех благодеяний, что вы нашли со стороны сената, но на то, чего не потребовали дать вам тогда, когда прекращали вражду, и теперь не притязать.
XXXI. А чтобы вам стало яснее, что ваши вожди не желают ничего умеренного или справедливого, но добиваются противозаконного и невозможного, то примерьте ситуацию на самих себя и взгляните следующим образом: представьте, как члены сената обвиняют ваших политических деятелей в том, что те публично произносят перед вами предосудительные речи против сената, ниспровергают отеческий аристократический строй и разжигают мятеж в государстве все это, кстати, утверждая справедливо, ибо они делают это, и страшнее всего то, что они присваивают себе власть большую, чем была им уступлена, пытаясь казнить без суда любого из нас, кого бы ни пожелали, и при этом сенаторы заявляли бы, что поступающих так следует умертвить безнаказанно. 2. Как вы стерпели бы высокомерие сената? И что сказали бы? Разве не станете возмущаться и говорить, что подвергаетесь ужасному беззаконию, если кто-либо лишит вас свободы слова и независимости, сделав крайне опасным свободное высказывание в пользу плебса? А по-иному и не сможете сказать. 3. Следовательно, вы считаете справедливым, чтобы другие терпеливо сносили то, что сами вы не смогли бы стерпеть? И это, плебеи, ваши гражданственные и умеренные намерения? Требуя этого, не подтверждаете ли вы сами, что обвинения в ваш адрес верны, и не показываете ли, что те, кто советует не допускать роста противозаконной вашей власти, помышляют о справедливости для всего общества? Мне-то именно так кажется. 4. Но если же вы хотите поступать обратно тому, в чем вас обвинили, то, последовав моим советам, успокойтесь и отнеситесь к словам, которые вас возмущают, как подобает гражданам и без раздражения. Ведь в итоге, если вы так сделаете, получится, что вы будете считаться добрыми гражданами, а те, кто настроен ныне враждебно к вам, изменят свое мнение.
XXXII. Предлагая вам именно эти важные, как, по крайней мере, в самом деле мы считаем, мысли о справедливости, мы убеждаем вас не совершать никаких ошибок. А наши хорошие и добрые дела, которые мы упомянем не из желания попрекнуть вас, но сделать более снисходительными, помимо давних, и те, что недавно имели место в связи с вашим возвращением, мы хотим забыть, но вы обязаны помнить. 2. Все же ныне мы вынуждены напоминать о них, желая за много великих благодеяний, что мы охотно предоставили вам по вашей просьбе, получить от вас взамен эту милость не казнить и не изгонять из числа граждан человека, любящего свое отечество и лучшего из всех в ратных делах. Ведь мы причиним немалый вред себе, как вы, плебеи, прекрасно знаете, лишив государство такой доблести. Потому вы должны, главным образом, из-за него самого, смягчить свой гнев, вспомнив, скольких из вас он спас в войнах, и не держать зла на обидные слова, но помнить его славные дела. 3. Ибо речь этого человека не причинила вам никакого вреда, а его действия принесли большую пользу. Если же вы настроены по отношению к нему нетерпимо, то пощадите его хотя бы из уважения к нам и к сенату в ответ на наши просьбы и, в конце-то концов,
твердо замиритесь с нами и сделайте государство единым, как было изначально. Но если вы не согласитесь на наши уговоры, то уясните себе, что и мы не уступим вашему насилию, а эта нынешняя затея плебса или станет для всех основой искренней дружбы и еще больших благодеяний, или послужит началом новой междоусобной войны и непоправимых бед».