XXXVIII. «Всякий раз, сенаторы, обсуждая это, я всегда придерживался одного и того же мнения: не соглашаться ни с одним требованием народа, которое является незаконным и недостойным, и не унижать достоинства государства. И сейчас я не изменю того мнения, которого я придерживался сначала. Действительно, я буду самым безумным из людей, если в прошлом году, когда я был консулом и мой коллега противодействовал мне и возбуждал против меня народ, я сопротивлялся и твердо отстаивал свои решения, не будучи удержан страхом и не уступив ни мольбам, ни любезности, а теперь, когда я являюсь частным гражданином, унижу свое достоинство и изменю своей откровенности. 2. Вы можете назвать это свободой духа благородного или себялюбивого как каждый из вас пожелает, человека, но сколько бы я ни жил, я никогда не предложу в качестве благодеяния в отношении
порочных людей освобождение от долгов, но буду со всей решительностью, на какую способен, противодействовать тем, кто все же предложит это, полагая, что всякое зло, порча и, коротко говоря, уничтожение государства начинается с освобождения от долгов. 3. И если кто-либо надумает, что то, что я говорю, проистекает от благоразумия ли или от некоторого безумия (так как я считаю нужным принимать во внимание безопасность, не себя самого, но общего блага), либо по какой-либо другой причине, я позволяю тому думать так, как ему заблагорассудится; но я до самого конца буду противиться тем, кто станет предлагать меры, несогласные с обычаями предков. И так как обстоятельства требуют не прощения долгов, но значительной помощи, я утверждаю, что в настоящее время есть только одно средство против смуты: немедленно избрать диктатора, который, имея неограниченную возможность действовать, заставит и сенат, и народ принять то мнение, которое является самым полезным для государства. Ибо нет иного освобождения от столь большого зла».
XXXIX . Сия речь Аппия была встречена молодыми сенаторами шумным одобрением как предлагающая те меры, которые были необходимы, но Сервилий и некоторые другие более пожилые сенаторы воспротивились этому. Однако они были одолены молодежью, которая явилась, предварительно подготовившись и использовав насилие. Наконец было принято предложение Аппия. 2. И после этого, хотя большинство сенаторов полагало, что диктатором будет назначен Аппий как единственный, кто был способен успокоить волнения, консулы, действуя единодушно, исключили его и назначили Мания Валерия, брата Публия Валерия, впервые ставшего консулом, которого считали наиболее угодным народу и который, кроме того, был пожилым человеком. Ибо они полагали, что достаточно одного страха перед властью диктатора, и что настоящие обстоятельства требовали человека справедливого во всех отношениях, дабы он не подал повода к новым беспорядкам.
XL. После принятия Валерием власти и назначения Квинта Сервилия, брата Сервилия, бывшего коллегой Аппия по консульству, начальником конницы, Валерий созвал народ на сходку. И как только громадная толпа собралась тогда вместе впервые с тех пор, как Сервилий сложил с себя полномочия, и народ, принуждаемый к военной службе, был доведен до явного отчаяния, он выступил на трибунал и сказал: «Сограждане, мы хорошо знаем, что вы всегда были рады тому, что вами управлял кто-либо из рода Валериев, который освободил вас от тягостной тирании, и, возможно, вы никогда не будете ожидать того, что не получите каких-нибудь разумных приобретений, доверившись однажды тем, кого считают самыми демократичными из всех. 2. Так что вы, к кому обращены мои слова, не нуждаетесь в том, чтобы говорить вам, что мы будем поддерживать свободу народа, которую даровали ему вначале. Но вам необходима только умеренная поддержка, чтобы поверить нам, что мы исполним то, что вам обещаем. Ибо я дожил до столь зрелого возраста, который менее всего подходит для того, чтобы лгать, и обладаю в значительной степени почетом, чтобы поступать легкомысленно; и я не намерен провести остаток жизни где-либо, кроме как среди вас, где я буду готов отвечать перед судом за любой, как вам может показаться, обман, который я совершил в отношении вас. 3. Итак, об этом я больше говорить не буду, потому что, как я сказал, не нуждаются в многочисленных доказательствах на словах те, кто знает факты. Но претерпев от других, вы, кажется мне, справедливо относитесь ко всему с подозрением: вы всегда наблюдали, что тот или иной консул, когда им требовалось побудить вас идти против врагов, обещает получить для вас от сената то, что вы требуете, но никогда не выполняет ни одного из своих обещаний. То, что у вас нет справедливых оснований питать такие же подозрения и ко мне, я докажу прежде всего при помощи двух следующих соображений: во-первых, то, что сенат не использовал бы меня, считающегося самым большим другом народа, для этой службы, когда имеются другие, более подходящие для нее, и во-вторых, не возложил бы на меня высшую власть, с помощью которой у меня будет возможность вводить то, что я считаю наилучшим, даже без его участия.
XLI. Ибо вы, несомненно, не думаете, что я сознательно присоединяюсь к обману и сговорился с ними, чтобы причинить вам вред. Конечно, если такие мысли обо мне приходят вам в голову, делайте со мной, что пожелаете, считая меня самым порочным из людей. Доверившись мне, освободите себя от этих подозрений и обратите ваш гнев от друзей на врагов, которые пришли с целью захватить ваши города и из свободных людей превратить в рабов и стараются навлечь на вас другие тяготы, удерживающие человечество