Запускает руку в штаны, долго и с упоением чешется. Прерывается. Чтобы поковыряться мизинцем в ухе.
В таком случае, неплохо бы иногда демонстрировать свои достоинства на деле.
На деле?
Внезапно его лицо светлеет. Я отворачиваюсь, в ожидании порции искрометного юмора на тему демонстрации достоинств.
На деле, точно. Пожрать надо. Пойдем поедим!
Он что, приглашает меня на обед?
Давай. Расслабимся, перекусим спокойно. повторяет он.
Идея удивительно хороша. Не помню, когда я последний раз принимала пищу не в одиночестве. Он в очередной раз потягивается, раскидывает во все стороны сухие, мускулистые руки и несколько симметричных кубиков пресса смотрят на меня из под некстати задравшейся футболки.
Ну же, пойдем.
А отчет? голос звучит совсем не так сурово, как хочется.
А нижняя половина тела становится ватной.
После обеда, мамочка, обещаю.
Десятью минутами позже мы сидим за небольшим столиком в просторном, дорого обставленном помещении с высокими потолками. Это ресторан. Ур-сакх запрещено его посещать, он предназначен в основном для наемников, поэтому зал никогда не заполняется даже на половину, а сейчас и вовсе пустует. Порой здесь без какого-либо повода случаются разнузданные вечеринки, иногда они переходят в оргии. Неплохо было бы бывать здесь почаще, но обычно местные обитатели, включая меня, предпочитают есть и тем более пить в одиночестве.
Знаешь, что мне здесь не нравится? спрашивает Мерат.
Ты имеешь ввиду ресторан?
Да, в том числе. Но я сейчас говорю в целом. Что меня не устраивает в нашей работе, ты знаешь?
Его голос звучит, словно мы коротаем время за чашечкой кофе в офисе корпорации, что занималась бы продажей какого-нибудь высокотехнологичного дерьма, перемываем косточки боссу-извращенцу или фантазируем на тему квартальных премий.
Ума не приложу.
Ну! Говорю тебе, Марьям, здесь не все так идеально.
Удиви же меня. говорю и отворачиваюсь.
Дело вот в чем. Изобилие стало для нас обыденностью. Мы разучились ценить маленькое бытовое волшебство. Дрыхнем до обеда, зарабатываем столько, сколько Черт, да я понятия не имею, сколько зарабатываю. Я ношу кроссовки, посмотри на них, он выставляет ногу в проход и тыкает пальцем в свою уродливую, безвкусную обувь. Это лимитированная партия, таких всего 10 или 20 штук. Каждый раз, когда слышишь лидера всех мировых чартов этой недели, знай: я ношу буквально, слушай меня, Марьям, в прямом смысле именно то, что было у этого парня на ногах! Представляешь, сколько они стоили? Да я слона мог купить, настоящего живого слона! Но это еще не самое страшное. У меня из ушей уже лезет икра, хамон и лангусты. Это ужасно. Так быть не должно. С этим надо бороться!
Наклонившись над столешницей, он приближает свое лицо и медленно произносит:
Сегодня я начну со всем этим бороться. Я буду жрать дерьмо, Марьям. Прямо сейчас. Прямо на твоих глазах. И тебе советую последовать примеру.
Он бьет ладонью по столешнице. Выбритая татуированная официантка, появления которой я не заметила, принимает заказ на картошку фри, майонезный соус и бургер из самой дешевый говядины.
Спасибо за приглашение. отвечаю, стараясь не смеяться слишком искренне, но уголки глаз предательски намокают. Но я и так на диете.
Официантка быстро приносит его еду, моя пока задерживается. Приходя в себя после длительного монолога, Мерат начинает жрать и его небритый подбородок тут же покрывается густой смесью кетчупа и мясного сока. Очаровательно тошнотворное зрелище. По старой привычке я выкладываю перед собой телефон, он все равно бесполезен: любая связь со внешним миром может осуществляться исключительно с помощью стационарных аппаратов.
Мерат, поглощаемый бургером, мгновенно реагирует.
Это кто? кивает он на заставку, не переставая жевать.
Мужчина. Муж. Отец моего ребенка.
Сын, дочь?
Дочь.
Почему поставила не ее?
Вопрос заводит в тупик. По дочери я действительно скучаю больше.
Когда надоест поставлю ее. А может сразу обоих.
Сколько ей ле
Так, что ты думаешь, будет дальше?
Ты о чем? его брови скользят вверх.
О войне. говорю я, отмечая, как легкие дуновения воздуха развеивают в его зрачках последние воспоминания о моей дочери.
А Да, слушай, трудно сказать, пока все заглохло. Наступление выдохлось. Сможет ли Император быстро собрать резервы? Сможет ли Царь отбить захваченные территории? И то и другое, видимо, только частично.
И что в итоге?
Не знаю. Долгий и кровавый вяло-текущий конфликт? он безмятежно пожимает плечами и наконец вытирает рот салфеткой.
Все, как Они любят.
Я отворачиваюсь, но Мерат будто и не обратил внимания на проявленную слабость.
Казино всегда в выигрыше, ты же знаешь. отвечает он столь же безмятежно, как и всегда.
А что будет делать Альянс?
Не знаю. Кричать и плакать, наверное.
А Конфедераты?
Подольют масла в огонь? Поживем увидим.
Трудно сказать, не знаю, увидим. Да за что тебе вообще платят?
Говорю же, я гений, чьих талантов ты не способна оценить в силу свойственного всем посредственным управленцам узколобия.
А может в силу того, что ты ведешь себя, как полный придурок?
Его лицо становится фальшиво-задумчивым.
Тоже вариант. Но это неизбежный побочный эффект моей гениальности. Настоящим талантам умные люди прощают небольшие странности. Бери с них пример!
Он подмигивает, сминает в кулаке салфетку и прицельно бросает куда-то за спину. Снаряд отскакивает от чьей-то спины. Человек оборачивается и ловит мой взгляд.
Забыв про еду, Мерат улыбается, сверкает застрявшими между зубами кусочками мяса и наслаждается последними секундами своей жизни.
Сейчас ему свернут шею, вырвут глазные яблоки и сквозь открывшиеся раны напихают в башку грязных салфеток. А мне попадет просто за то, что была всему этому свидетельницей. Боже, позвольте просто сдохнуть от инсульта
Ян падает на диван, касается моего плеча и запускает пальцы в картошку фри.
Ну че, как дела? спрашивает Мерат, не переставая светиться.
Спать хочу.
А чего не заходишь?
Не знал, что ты здесь. Мы только приехали. Что нового?
Марьям хочет меня уволить! Говорит, отчеты плохие.
Ян поворачивает голову.
Что!? Нет! Я такого не говорила!
Нормальные у него отчеты, расслабься.
Как скажешь Мне пора.
Пытаюсь протиснуться мимо, но уж слишком низко находятся глаза глашатая, и нет никакого желания делать это спиной. Разворачиваясь, задеваю стол тот ощутимо шатается и банка с колой едва не падает на колени Яна.
Прошу прощения.
Со спины доносится гнусный хохот Мерата, мое собственное лицо предательски полыхает. Тот фокус с глазами и грязными салфетками Охотно провернула бы его сама.
Ян
Ты что, реально отчеты пишешь?
Шаги Марьям стихают за спиной, Мерат кривится и отбрасывает огрызок бургера на стол.
Пока большие боссы питаются кровью, наиболее бесполезные из их прихвостней самоудовлетворяются отчетами и прочей херней. Но я, брат, он вдруг ухмыляется, Могу накормить всех. Я, знаешь ли, заправский кашевар.
Он запрокидывает голову и ухмылка взрывается негромким, но заразительным смехом. Мне полагается ответить тем же.
Мерат сопротивлялся до последнего. Травил анекдоты про вампиров, думал, что подыгрывает мне и с недоуменным возбуждением поглядывал на смс о пополнении банковского счета. Закусывая губы, подергивая головой в такт одному ему слышимому ритму, он сотни раз перечитывал одни и те же сообщения. Мне приходилось звать трижды, чтобы привлечь его внимание. Готов поспорить, он делал это даже перед сном. Я мог бы прокрасться к нему глубоким вечером, сорвать одеяло и увидеть на стыдливо гаснущем экране только голые цифры.
Это пока он не увидел ее. А после ничего и не изменилось, только аппетиты выросли.