Чё за пигалица? С каких это катушек у нас детям права на вождение выдавать стали? Да ты хоть совершеннолетняя?
Я Мне двадцать один, уже год за рулём.
А тачку, небось, богатый любовничек подарил или папаша побаловал?
Папа. Но это неважно.
Неважно? Ездить научись сперва, а то продолжишь людей давить!
Катя покраснела, но не стушевалась.
Я умею, езжу осторожно. Но на этом перекрёстке всегда темно я совсем не заметила, как вы ползли
Витька, выпучив глаза, здоровый и заплывший, уставился на неё:
Что значит полз?
Ну, как ползут на четвереньках, через дорогу, я вас и не заметила сразу.
Кто-то из соседей хрюкнул. Витьку словно в бочку с ледяной водой окунули, он подумал про себя: «Полз Понятно теперь, почему такие переломы. Врёт? Нет, такая не будет врать вон как глазищами хлопает. Наградил же Господь такими шторками». Витька сел.
Иди отсюда.
Почему? Я вас обидела? Простите, не хотела. Я так обрадовалась, что меня пропустили, я к вам теперь часто буду приходить, если вы не против.
Зачем?
Что зачем?
Зачем пришла?
Хотела прощения попросить. Я понимаю, что это глупо: покалечила человека и прощения прошу, но всё же. Я нечаянно, честное слово.
Витька смотрел на это странное существо и удивлялся: «Ребёнок ребёнком, детский сад! А ведь с неё деньги требовать решился. Интересно, знает или нет?». Внутри стало пусто и противно. А Катя, ободрённая его молчанием, продолжала:
Тут ещё узнала, что вы один и вас никто не будет навещать это же плохо? То есть, в милиции сказали, что у вас брат родной есть, я ему позвонила, думала, захочет к вам прийти. Но он не захотел.
Витька сжал зубы ненависть к брату поднималась в душе привычным мутным болотом, он побагровел.
Не надо меня навещать. И брата не надо об этом просить. Убирайся! А то сейчас добавлю слова, которые младенцам слышать запрещается.
Погодите немного, скоро уйду. Я вам гостинчик принесла: тут апельсины, кефир и пирожки с капустой мама пекла, у меня, к сожалению, так вкусно не получается.
А бутыль где?
К какая бутыль?
Водку принесла?
Да что вы! Нельзя же!
В следующий раз без бутыля можешь не приходить.
А я всё равно приду! Вы такой злой, потому что на меня сердитесь, но это пройдёт. Ещё и котлет принесу в больнице таким не кормят!
Слушай, тараторка, достала донельзя. Плевать мне на тебя и на твои подачки. Мне выпить надо, хоть сто грамм Забота твоя мне до лампочки. Сбила и сбила, прощения попросила совесть чиста. Вали отсюда поскорее, пока я в тебя тумбочкой не запустил.
Хорошо, до свидания. А вас как зовут? спросила она у остальных пациентов.
Коля.
Тарас.
Вы тоже угощайтесь я завтра побольше принесу.
Уже у дверей обернулась:
А костыли у вас есть?
Что? взревел Витька, а Коля засмеялся:
Нет, у него нет. Только у меня да у Тараса.
Когда Катя ушла, Витька вытер пот со лба, покосился на свёрток с едой, от которого уже тянулся аппетитный запах, сглотнул и лёг на кровать. Ужинали в половину восьмого, давали жидкую кашу или запеканку, как в школьной столовой. Витька ел без удовольствия, просто чтобы утолить голод.
Вить, послышался Колин голос, давай? и кивнул на свёрток, я чай организую.
Витька огрызнулся:
Жрите сами.
Коля принёс кипяток, развернул пакет, и вся палата наполнилась запахом тёплой домашней выпечки. Витька не выдержал, допрыгал до стола и присоединился к трапезе. Пятнадцать пирожков, пакет кефира и четыре апельсина исчезли за две минуты. Уже глядя на пустой стол, Витька подумал, что зря поддался есть захотелось сильнее, и захотелось именно домашней еды, маминой, той, что она готовила ещё до болезни отца. Витька застонал, понимая, что если не выпьет спиртного, то боль потерь и отвержения прорвётся наружу. Добрался до кровати и рухнул лицом в подушку. Дома остались две бутылки водки в шкафу, он был готов отдать полжизни хоть за одну из них.
На следующее утро после обхода Витька позвонил следователю и заявил, что он забирает свой иск обратно: «Никаких мне денег не нужно!». Коля, слышавший разговор, покрутил пальцем у виска.
Вечером Витька лёг под одеяло и велел не пускать к нему Катю. Но она снова пришла, принесла костыли и много еды: котлеты, пирожки, ряженку, сушёные абрикосы. Когда ей сказали, что Витька видеть её не хочет, то она ответила, что в таком случае она будет навещать остальных.
Витьке весь день было хреново. Оказалось, боль и немощь бывают не только душевные, но и физические: ныли все кости, особенно левое предплечье, голова разламывалась, трудно было лежать, сидеть, стоять, ходить. Другие просили обезболивающие уколы, он же решил терпеть: «Если и глушить боль, то водкой!». Но её не было. Почти физически Витька ощущал, как в руках появляется бутылка, он наливает спасительное зелье в стакан и подносит его ко рту. Но даже в воображении его рука тряслась, всё проливалось. От такого кошмара Витька покрылся испариной и тяжело задышал. Воззвал к разуму: «Ведь я и раньше периодами не пил. В армии, в тюрьме, у отца Виктора. Правда, всё это было ещё до запоев. Потом-то уже пил каждый день. Может, у медбратии спирт купить? Но денег нет гиблое дело». Витька начал мечтать: «Рано или поздно выпишусь из больницы, вернусь домой, войду в свою комнату, подойду к шкафу, открою а там два бутыля стоят, ждут! Возьму сначала один, открою и буду пить прямо из горла, не заморачиваясь. А уж вторую поставлю на стол со стаканом, закусочку порежу: хлеб, масло, колбаса, икра красная зернистая это же мечты, почему бы и нет? Сяду и не спеша булькну в гранённый. Эх, хорошо!». Чуть слюной не подавился.
Витька брал костыли с мыслями: «Плевать, что их принесла балаболка, от которой ничего не нужно, я не настроен думать об этом», выходил в коридор, пытался передвигаться. Было больно и неудобно, и всё же он двигался! Доковыляв до поста, увидел маленькую икону Спасителя у медсестры на стене губы дёрнулись, глаза впились в лик. Он обратился в нему в сердцах: «Ну что ж, раз уж пристроил меня в это исправительное учреждение давай, направляй, сам я в отпаде от ситуации. Только пить всё равно не брошу!»
Вечером опять пришла Катя. Витька хотел, чтобы её трескотня раздражала, тогда он мог бы стать грубым и хамоватым, но почему-то ее рассказы не утомляли его, а даже наоборот, развлекали. Голос девушка имела приятный, глаза добрые и удивительно красивые, сама нежная и беззащитная; Витьке даже померещилось, что он наклоняется над ней и целует в губы. Вот-таки бред!
Вы почему молчите, Виктор?
Да надоедает мне тебя слушать. Вот я и отключаюсь. Ну зачем сюда таскаешься? Тебе что, больше делать нечего? За меня не беспокойся, никаких претензий иметь не буду. Живи себе, радуйся. Хахаль есть? Витька поднялся с кровати, чтобы двигаться и не думать о девичьих губах.
Нет
А чего так: двадцать один год, пора хахалем обзавестись. Кому- то ведь нравишься?
Не знаю Я ведь некрасивая.
Вот дура, никогда таких не видывал.
Помолчал немного и продолжил:
Ищи, говорю, хахаля! Девке одной нельзя. Самой кто-нибудь нравится? Ну, есть у вас парни в училище?
Есть, но какие-то не такие.
Пусть так. А родители что медлят? Они ведь у тебя богатые, насколько понимаю, чего жениха до сих пор не нашли?
Катя пожала плечами и опустила глаза. Он добавил:
Вот то-то и оно, был бы хахаль, не занималась ерундой, не бегала каждый день сюда.
Это не ерунда, тихо ответила Катя.
Ерунда.
Нет.
А что?
Понимаете, я такая счастливая: у меня семья большая и дружная, все меня любят, я ни в чём не нуждаюсь Господь так одарил меня
Подожди, подожди. Ты верующая?
Да, я Бога очень люблю.
Витька присвистнул и неожиданно приятным голосом пропел:
От юности моея мнози борют мя страсти, но Сам мя заступи и спаси, Спасе мой
Катя даже рот открыла от удивления, настолько ситуация выглядела неправдоподобной: больница, хирургическое отделение, пьяница с опухшим лицом, весь в гипсах, стоит посреди палаты и выводит чистейшим баритоном антифон Утрени1.