И кого бы не смогла разозлить такая картина, и как можно было простить или просто понять возможности уподобиться ему. Разве можно было позволить повториться истории? Нет, этого допустить нельзя! И в то же время хотелось сейчас же войти туда и свернуть шею той, что напоминала о любимой женщине и о пропавшей дочери. И в то же время ведь она всего лишь игрушка, марионетка, жалкая кукла с поломанной жизнью. Проклятый колдун! Как всегда, так рядом, но так далеко! Как всегда, ненавистен. И будь проклят день их встречи! И будьте прокляты все, кто соединил их судьбы! Всё нутро рвалось войти и покончить раз и навсегда с его наследием, но что-то не давало сделать и шаг. И оставалось лишь стоять неподвижно и молча наблюдать через щель в двери. Вспоминать то время, когда также стремился к раю с той, что принадлежала другому миру, как хотелось вернуть то сладостное время. И хотелось уничтожить того, кто всё оборвал. И как же вовремя под руки попался Марк, слуга его сына, мечущийся по круглой завитой лестнице в попытке скрыться из виду. Но эх! Не удалось! И вот уже стражник притащил его к двери темницы. «Передай своему хозяину, что я его жду!» властно произнес князь, пройдя мимо слуги. Тогда Марк, дождавшись, когда исчезнет в глубине лестниц тень князя, выдернув своё плечо из-под тяжелой ладони стражника, поправив замызганную коричневого цвета рубашку, вошел внутрь. «Артур, тебя князь ищет!» спокойным голосом проговорил слуга. Но вдруг его тело обуяла дрожь, а нервный взгляд впившейся в лицо женщины беспорядочно кричал, что он её знает. И она слегка качнула в сторону головой, будто птичка, разглядев в нем знакомые черты. Но Артур даже не заметил этого, поспешно покинув помещение. Слуга же, простояв еще так долю секунды, вышел следом за ним.
В искаженных, в полумраке лучах солнца летала пыль. Вирса сидела, прижавшись спиною к стене, и тихо наблюдала за пылью через щелки слегка приоткрытых глаз, словно кошка, бездвижно. И даже можно было подумать, что она уже не дышала. Забавно! В чем можно найти развлечение или, может, даже утешение, если ты заперт в четырех стенах? Но вдруг дверь заскрипела. Кто-то вошел. А из-за легкого дуновения ветра пылинки заиграли еще веселее, переворачиваясь и поднимаясь в воздух. «Тебя забавляет то, что ты видишь?» еле слышно пробормотала она, не отводя глаз от пыли, словно завороженная ею. Бросив лишь мимолетный взгляд краешком глаза в тень, из которой вышла мужская фигура. «Что тебе мешало меня сразу убить?»
«Не ты ли любила веселые игры, смакуя минуты в убийстве и проклятии? Не ты ли губила всех, кого коснется и твоя рука?» И как бы ни пытался князь сдерживать свои эмоции, они брали над ним верх. Его голос дрожал, и что-то, словно мурашки, бегало по его лицу, делая его более раздраженным. «Я ожидал от стражников предательства, с чарами бороться тяжело. Хотя в глубине души я надеялся, что они порвут тебя на части!»
Вирса слегка улыбнулась и, поднявшись с пола, подошла к князю почти вплотную. Она обвила его шею руками и, приподнявшись на цыпочки, чтобы стать повыше, коснулась слегка губами его щеки. «Скажи, я похожа на ту, что ты любил?» прошептала женщина, продолжая нежно улыбаться, завораживая князя своим взглядом. «Говорили, что Солин умела управлять разумом мужчин». Вирса немного отдалилась от мужчины, убрав от него руки, и, сделав круг вокруг него, остановилась за ним. Уткнувшись лбом в его спину, глубоко вздохнула. «Как странно было наблюдать со стороны. Знаешь, ведь она так же убивала людей, жгла и разрушала. Солин всегда была его любимицей».
«Вы абсолютно разные!» тихо произнес он и, полностью успокоившись, развернулся к женщине лицом, прижав её к себе, страстно заключил в объятья. «Она была доброй и нежной, и чтобы она ни делала для колдуна, всё было против её воли. Я любил её всем сердцем и знаю точно, что и она любила меня!» Тогда князь приподнял слегка женщину, прижав её к стене, поцеловав в губы. «Я знаю точно, что Солин никогда бы не стала целовать другого». Продолжал князь покрывать её поцелуями. «Скажи, а ты любишь моего сына так же, как он любит тебя?»
Вирса громко засмеялась, прикрыв рот мужчины ладонью, запретив ему себя целовать. «Ну, храбрец ли, не иначе!» С её лица не сходила ухмылка, и даже казалось, что её карие с зеленцой глаза мерцали той же ухмылкой. Она снова обошла вокруг князя, касаясь его тела лишь кончиком безымянного пальца правой руки. «Он забрал не то дитя ведь, правда? Теперь понятно, почему у него такой странный запах. Он её сын». И лишь цепи, тянущие вниз её руки, звучали в унисон её голосу. «У тебя больше выбора нет, мой друг. Ты ведь прав, я не она. Я не знаю любви! Верным псом он пойдет за мной во тьму, вот только дочурку твою я вернуть не смогу. Что попадает в руки колдуна, ему на веки достается!» Женщина вернулась к стене, спустившись вниз, как и сидела раньше. «Ты сам виноват! Но, видно, так должно было случиться!»
«Да. Ты права. Я слишком долго всем врал! И поэтому я дарю тебе эту ночь. Выспись, ведь утром у тебя свидание с палачом!» Но Вирса не проронила больше ни слова, проводив князя взглядом, таким же холодным, как и встретила. И лишь когда захлопнулась дверь и заскрипели засовы, упала на холодный пол, в истерике извиваясь змеёй. Впервые за долгие-долгие года из её глаз текли настоящие слезы, без грамма фальши, лишь боль, терзающая её изнутри. «Как ты мог! Говорил, что безродный!» бормотала она. «Обманул! И сам не знал ты правды? Или знал? Я бы никогда не поверила словам твоим, если бы могла понять, чей запах кожи так похож на твой. Нет больше места в этом мире для меня, не так ли? Тогда и тебя будет окружать повсюду пустота». Она не понимала, что с ней происходит. Никогда не знала любви, лишь глупая наигранная страсть была её спутницей по жизни. И такая же безжалостная, как и сама Вирса. И каково сознавать, что старая жизнь без чувств была хуже этой боли.
Свежий зелёный мох ласково окутывал сыроватые камни стен. И как же приятно опустить в этот мох ладони и поглотить живительную влагу. Вобрать в себя кусочек жизни, чувствовать её. Раздался легкий писк и шуршание соломы. Вирса оглянулась, внимательно рассматривая разбросанное сено. «Ну, здравствуй, милый друг!» улыбаясь сквозь слезы, проговорила она, присев на корточки и поманив крысенка руками. Подзывая к себе. «Хочешь снова стать человеком?» Она протянула руку, коснувшись пальцами с тыльной стороны ладони каменного пола. А из-под сена выбежала крыса и, забравшись к женщине на ладонь, завертелась волчком. «Собери своих пушистых друзей как можно больше. Убейте всех, кого встретите в замке, женщины, дети. Мне все равно! Только молодого князя не трогать и его слугу. На них у меня другие планы!» Тогда она опустила крысу на пол, и та побежала, снова зарывшись в сене. Вирса глубоко вздохнула. Она сжала ладонями железные кандалы, рука об руку. Кандалы стали мягкими, теряя свою консистенцию, словно восковые свечи, начали таять, пока не свалились на пол с характерным глухим звуком. Она медленно, будто неживая, подошла к деревянной двери и прильнула к ней всем телом. «Ты слышишь меня, Вик?» громче, чем обычно, проговорила она, услышав положительный ответ. «Ты должен уйти как можно дальше от этого места». Тут дверь приоткрылась, и Вирса отошла от нее на шаг.
«Что, собираешься всех превратить в крыс?» молодой светловолосый человек окинул её недоверчивым взглядом.
«Ну почему же!» ухмыльнулась она, снимая с ушей серьги. «Я устрою этому дому прекрасную, незабываемую ночь мести, боли и страдания. А ты» подошла она ближе. «Если не хочешь неприятной встречи со своим маленьким серым дружком, бери семью и уезжай хоть в соседнюю деревню. Хоть за тысячу миль. Куда угодно!» Тогда она вложила серьги ему в руки и, улыбнувшись пугающей, вызывающей некую дрожь в сердце улыбкой, что молодой человек, долго не думая, попятившись назад пару шагов, развернулся и побежал вниз по лестнице.