Да, кто это?
Знает ведь мой голос, но игнорирует, дескать, ты мне никто, чтобы тебя узнавать.
Нина была к этому готова:
Оля, есть разговор, важный. Хочу просить тебя о встрече назавтра! голос Нины был с просительной интонацией.
Давай, только вечером, недалеко от моей работы есть кафе.
Знаешь, ты извини, но разговор очень личный, можно я приеду к тебе домой?
Ольга поначалу даже опешила:
Зачем это?! она даже и не думала скрывать неприязнь.
Есть важная информация, хочу с тобой обсудить. Но только не сообщай Юре, пока с тобой не встречусь и не мы не договоримся, ему знать не нужно.
Теперь Ольга была заинтригована, на это и был расчет.
Ок, тогда после семи часов, знаешь адрес?
Ни в коем случае этого нельзя было допустить, понимала Нина. Никаких от нее звонков и сообщений!
Да, знаю.
Тогда до завтра.
До завтра.
Весь день пятницы Нина занималась домашним хозяйством, делала некоторые закупки впрок.
Вечером, незадолго до прихода домашних, Нина вышла из дома. Подготовилась как могла. Надела неприметные брюки, кроссовки, свитер и плотную облегающую спортивную куртку с капюшоном. Сверху напялила старую куртку старшего сына, эдакий бесформенный полупуховик, тоже с капюшоном. В руке был плотный пакет с молотком и другими аксессуарами для общения с Ольгой.
Выйдя из метро, нацепила свои старые очки с небольшими диоптриями. Они ей были не нужны уже несколько лет, сейчас пригодились.
Пока шла к дому Ольги размышляла о том, что вот этот год, наверное, самый трудный. Кто-то ей сказал, что год, в котором есть три девятки, будет для кого-то очень счастливым, а для кого-то совсем несчастным, если девятки перевернуть в шестерки. Люди очень резко поделятся на удачливых и неудачников. Сыновья тоже рассуждали, что вот, мол, всех ждет проблема двухтысячного года, типа, все компьютеры могут сломаться. Она ничего в этом не понимала, но ей хотелось, чтобы этот опасный 1999 год поскорее закончился. А он ведь только начался, февраль-месяц стоял на дворе. И то сказать, с нового года у нее голова стала болеть постоянно, вот он несчастливый именно для нее год
На площадке подъезда было светло, в каморке сидела привратница. Дом вообще был улучшенный, Ольга и здесь устроилась удачно. Быстро прошла к лифту, поднялась на 11 этаж, никого не встретив.
Ну, ты и тютеха! Ольга с удовольствием ужалила Нину. И, кстати, была, по сути, права. Вид был какой-то неженский, средний пол, короче. Собственно, Нина этого и добивалась.
Сняла обувь и пуховик, вместе прошли на кухню.
Будешь чай? спросила Ольга.
Давай.
Ольга стала набирать чайник, отвернулась к плите. Нина успела метнуться в прихожую за пакетом. Как только Ольга стала поворачиваться, Нина сделала шаг ей за спину, дважды крепко стукнула молотком в затылок. Та сникла, привалилась к плите плечом. Нина прошла в гостиную, открыла дверь лоджии. Хорошо, застекленная. Толкнула створку рамы. Открылся вид стылой, полузаснеженной неровности земли с пятнами промерзшей земли, прореженной минувшими холодами травы. Вид выходил на сторону, противоположную выходу из подъезда. И это тоже было хорошо. Плохо было то, что у Нины было лишь пять-семь минут до приезда полиции. Те сразу перекроют подъезд, пойдут по этажам. Во всяком случае, должны так сделать.
Вернулась на кухню, Ольга тихо стонала, из полуоткрытого рта тонкой струйкой стекала слюна. Крови не было. Нина предусмотрительно обернула головку молотка скотчем. Удар был, но кожа не поцарапалась. Нина надела перчатки, подхватила Ольгу подмышки, потянула через гостиную на лоджию. Было тяжело, но не тяжелее, чем таскать и перекладывать, переворачивать пациентов в отделении. Приткнула ее к перилам, пропихнув голову, грудь и руки через них. Что-то глухо треснуло внутри Ольгиной груди. Нина вздрогнула, а потом улыбнулась. Что ж, придется тебе потратиться на реэндопротезирование, дорогуша, импланты нынче в цене! Настроение улучшилось. Если могу шутить, значит еще не совсем сумасшедшая!
Нина вернулась в квартиру, прошла кухню, гостиную, внимательно все осмотрела. Вымыла, вытерла, убрала свою чашку. Молоток уложила в пакет. Перчатки снимать было рано. Пригладила след волочения на ковре, подошла к входной двери, проверила площадку этажа. Все тихо. Вышла на балкон. Высоко, полет будет долгим. Ну, давай, сучка, пора! С этими словами присела, обхватила узкие Ольгины бедра и подняла вверх. Тело скользнуло вниз.
Чуть было, повинуясь рефлексу хозяйки, не закрыла дверь лоджии. Ну и потеха, вот был бы прокол!
Все, время пошло, шутить было уже некогда! Нина прошла в прихожую, надела кроссовки и пуховик. Снова заглянула в глазок, открыла дверь. Прижала ее с легким щелчком, пробежала к запасному выходу, спустилась на два этажа, вызвала лифт. Так, полминуты прошло. Лифт ехал долго. Полторы минуты долой. Вниз спускалась минуту, Сдерживая себя, прошла к выходной двери, нащупала заранее примеченную кнопку выхода.
Тетка в каморке никак на нее не отреагировала. Нина вышла на ступеньки, те были скользкими, едва не поехала по льду. Из-за угла дома показалась кучка людей, они размахивали руками, тыча вверх, вообще дом был двенадцатиэтажный.
Нина уже в очках зашагала не вдоль тротуарной дорожки, а через примеченную спортплощадку, наискосок двора.
Эй, послышался крик, Постой!
Это ей, Нина продолжала быстро, но спокойно идти к следующему дому. -Эй! повторился крик, погоди!
Нина зашла за бортик ледовой площадки и рванула в темноту. Между ними было около 80 метров, это секунд 12-15, значит, времени мало. Подбежала к мусорным бакам, рванула с себя пуховик, свернула и выверенными движениями запихала его в большой пакет, на дне которого лежали молоток и перчатки. Развернулась и пошла в обратную сторону. И едва не столкнулась с двумя крупными, одышливыми мужиками.
Тут мужчина не пробегал, в очках?
Да, только что, чуть меня не сбил, дурак такой. Туда побежал. Нина неопределенно махнула в сторону дальнего квартала новостроек.
Двое увальней ринулись в темноту.
Нина пошла в сторону Ольгиного дома. Из-за угла появился милицейский уазик с мигалкой. Нина шла ему навстречу, насколько возможно неторопливо и даже расслаблено. Уазик притормозил у нужного подъезда, из него вышли трое в форме, вошли в дом. Нина не собиралась наблюдать за происходящим. Быстро дошла до метро, ехала, как ей показалась долго. Вышла, когда было уже почти девять часов. Поздновато для магазинов. Но уже ничего не поделаешь, придется импровизировать по ситуации.
Дома волновались, ведь Нина ушла, ничего не сказав.
Да, признаюсь, виновата, стала рассеянной, только в магазине поняла, что убежала молча, торопилась. Пакет с молотком, перчатками и курткой поставила в свой шкаф. Туда никто никогда не заглядывал.
Наутро субботы, пока все нежились в постели, Нина собралась и поехала к матери. Пакет взяла с собой. К ее удаче про Ольгу еще не сообщили, муж сопел в постели, когда Нина уже была на улице. К маме ездить Нина не любила, у той дома всегда был беспорядок, иногда мать встречала дочь навеселе. Но дело надо было закончить. В этом районе города царило некое запустение, как это бывает в старых, слишком обжитых, но забытых микрорайонах. Пятиэтажки жались друг к другу как голуби в мороз, машины стояли, где попало, у подъездов кое-где попадался бытовой мусор, иногда могла пробежать бродячая собака.
Поднялась на второй этаж, позвонила. Мать открыла не сразу. В темном коридоре стоял запах немытой посуды, чесночной колбасы, дешевых сигарет. Светлана Петровна не была опустившейся пьянчужкой, могла и прибраться, и приготовить нечто вкусное, и даже поддержать разговор с образованными людьми. Но только до первого бокала. Потом все сьезжало куда-то вбок, в кювет, мама становилась неуправляемой.