Запах ночных фиалок
Рассказы и повести
Татьяна Алексеевна Жегунова
Дизайнер обложки Вита Владимировна Сологубик
© Татьяна Алексеевна Жегунова, 2024
© Вита Владимировна Сологубик, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0062-7374-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Слово к читателю
Я очень хочу писать.
Как Пушкин гармонично и точно. Как Толстой цельно и завершено. Как Чехов кратко и содержательно. Как мотивационные блогеры доходчиво и современно. А пишу как Жегунова.
Я очень хочу писать.
Писать это разговаривать. Только буквами. Предложениями. Фразами. Показывать, что вижу. Указывать на то, что увидеть хотят не все. Доказывать то, в чём не сомневаюсь. Будить чувства. Вызывать эмоции. Самовыражаться.
Я очень хочу писать.
Меня этому учили. 10 лет в школе. 4 года в институте. Несколько десятков лет в жизни. В той, которая шла. А эта бежит.
Я очень хочу писать.
Для себя обдумывая, анализируя, делая выводы. Для читающих сверстников сверяя мысли. Для поколения, идущего следом убирая грабли и подстилая соломку. Для внучки, которая ходит в 6 класс и семилетнего внука впрок, на будущее, с запасом. На память.
Я очень хочу писать.
Жизнь мчится, как скорый поезд без расписания. Бог знает, сколько будет ещё остановок в пути. И когда конечная.
Конечная от слова «конец». Поэтому надо успеть.
Почему я пишу?
Моя мама вяжет с 14 лет.
Десятками пар выходят в мир с особой миссией согревать следочки из остатков пряжи. Каждая пара уникальна. Второй такой нет. Ноги в них согреваются тотчас же. Вкладывает мама в свой труд душу и в каждую петельку- молитовку. Она и меня вязать научила. Но не вяжу я спицами. Утомительно это для меня. Нудно.
Куда интереснее для меня вязать слова.
Брать слово за чуб, притягивать ко второму. Связывать крепко-накрепко смыслом. Накид, ещё накид. Найти метафору, вплести в предложение. Всё просчитать, вывязать из слов орнамент смысла, и обомлеть от результата.
А если получилось некрасиво, то распустить. Слова. По домам. И снова набрать петли. То есть слова. И так пока дойдёт рисунок до совершенства. И в этот момент я чувствую себя счастливой.
Пишу, потому что нравится.
Зачем я пишу?
Молодость, восторженность, расплывчатые планы на будущее, уверенность в том, что вся жизнь впереди всё это я пропустила через себя, прочувствовала, заархивировала и бережно храню на жёстком диске в папке «Прошлое».
На рабочем столе в папке «Настоящее»: спокойствие, мудрость, умение ставить чёткие цели и приближаться к их реализации маленькими шажками. Осознание того, что в сутках лишь 24 часа. Оттого желание тратить на сон как можно меньше драгоценного времени, брать материал из первых двух папок, воплощать в слова и наполнять ими папку «Будущее».
Для себя. Для потомков. Чтобы помнили.
Как у Маяковского: «чтобы умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие добрые дела».
С пароходами, если честно, как-то не сложилось.
А вот строчки и добрые дела как раз моё.
В этой книге собраны мои самые любимые рассказы и короткие повести.
Из души в душу. От меня вам. На память.
РАССКАЗЫ
ОДНО СЛОВО И ТРИ СПАСЁННЫХ ЖИЗНИ
Пухленькая женщина за пятьдесят, в джинсах, мешковатом сером свитшоте и жёлтых кожаных мокасинах брела по липовой аллее в сторону остановки. Руки замком на широком ремне мягкой сумки-мешка из кожаных квадратиков, там на дне болтаются пакетики кошачьего и собачьего корма всегда есть шанс встретить голодный подзаборный хвостик.
Вышла за час пройтись и, главное, проговорить про себя, что психологу рассказывать чай, не каждый день такие встречи. В первый раз.
Раньше мама и жилетка, и подружка, и души врачеватель. А теперь из близких одна подружка Алька, но там мяч в одни ворота. Это её надо выслушивать да по голове гладить.
Психолог по телефону предупредила: «Расскажете о себе предельно честно.» Светлана шла к автобусной остановке и про себя беседовала с психологом.
Я Света. Нет, не так. Я Светлана Григорьевна.
Мне 49, это я просто выгляжу старше. Ну, как с погодой на градуснике 20 градусов мороза, а ощущается как 25. Рост средний, даже чуть меньше среднего, хотя за столом в кабинете не видно. Вес выше среднего. Точно не скажу напольные весы под мойкой пылятся. Я их боюсь. А вдруг сотню покажут? Это ужасно, конечно, но ничего поделать не могу. Как говорится, заедаю. Стратегический запас «Lucky Days». Знаете, такие конфеты недорогие большеватые шоколадные прямоугольники с арахисом? Не обращали внимания? Ну и ладно. Всё равно пользы ноль, только килограммы. Днём на работу не беру, у нас в военкомате некогда даже чаю попить. А вечером могу сразу пять штук съесть. Или шесть, смотря какой день был. Жизнь подслащиваю. Радость совсем куда-то пропала, хоть и было-то её чуть. Дом-работа-работа-дом. Между кладбище. Ну, просто функционал в военкомате «три П»: пенсионеры, похороны, погребения. По долгу службы, так сказать, и к маме.
Вот и остановка. Наболтала с три короба, а ведь психологу и половины не расскажу: неужто чужой человек моё сознание перекуёт?
Света втиснулась в маршрутку. Выходной, все едут в центр. Просочилась на заднюю площадку, встала, чтоб спиной опираться на боковое стекло, рукой взялась за поручень. Ехать долго, можно прикрыть глаза и продолжить речь выстраивать.
Ночью опять снился тот сон: лето, солнце аж глаза режет, роддом, а на крылечке она с малышом. Почему-то ватное одеяльце в белом пододеяльнике, перевязанное зелёной атласной лентой еле хватило рук, чтоб обхватить свёрток. Он странный такой старинный кулёк, как на фотографии, где мама с новорождённой Светочкой. Кто в одеяльце неизвестно. Была б лента розовая или голубая, а тут зелёная
Этот фильм без конца транслируется по каналам сна уже много лет. Иногда стоит подумать давно не снился, сразу получите, распишитесь.
Ай!
Ну кто так тормозит? Глаза настежь, сумка с плеча под ноги, ноги враскорячку. Очки солнечные со лба прыг на нос, с носа, как с горки вниз. Еле поймала. Ещё и рёбрами об ограждение приложилась.
Потёрла бок, поймала очки, вернула сумку на место, и тут
Давай бабушке место уступим, да, сынок? молодая мамашка, девчонка совсем, с малышом на руках. Сказала и встала, к коляске пошла.
Что? Бабушке? Света даже головой покрутила какой бабушке?! А нету. Про неё речь. Всё, Светлана Григорьевна. Приехали
В носу сразу закипело, как в чайнике, когда плеснёшь туда воды на одну чашку Недружелюбно буркнула:
Я выхожу!
И совсем не по-старушечьи соскочила с подножки за три остановки до нужной.
Вечер. Кухня. Нет, кухонка с окнами во двор. Самое уютное место старой двушки.
Стол под яркой, с подсолнухами, клеёнкой. Две табуретки с вязаными крючком подпопниками мама до последнего, пока руки держали крючок, вязала.
Урчащий, как довольный котёнок, холодильник в углу. На нём мамин карандашный портрет, где она так хорошо улыбается.
Есть не хочется. Совсем. И даже конфет. Чаю попить, что ли? Привычным жестом открыла посудный шкафчик над мойкой. Рука безошибочно выловила из глубины сушилки любимую чашку. Глиняная, тяжёлая, округлая и яркая, как апельсин. Подарок того, кто мог бы Нет, не мог.
Кому она нужна такая? С проблемами?
Достала из коробки чайный пакетик, дёрнула, не рассчитав силы, и оторвала бумажную наклейку. Выругалась: «Зараза, да что ж это такое, а!» Бросила в кипяток то, что осталось. Прямо с хвостом.
А потом долго полоскала мешочек, поднимала на поверхность воды и опускала вновь, держа за длинную мокрую нитку, и злилась. На себя. Какая, нафиг, бабушка, если она и мамой-то не стала. Сначала Бог не дал, потом не решилась
У Светы не было детей. Прошла семь кругов ада, надеялась на чудо. Процедуры самые зверские это сейчас медицина продвинулась, а тогда Даже маточные трубы продували, вот когда на стенку-то лезла. Не фигура речи, взаправду. Боль эту никогда не забыть шрам напомнит. Там, где губы искусаны в кровь за нижней губой бугор неправильно сросшейся кожи.