Понаблюдать за ним, Мистер Брэкстон? сдержанно в рабочей манере спросил Гофман, стоя подле, как и прежде, с единым на все времена холодным выражением лица, из которого толком-то невозможно было даже хоть что-либо понять.
Нет, не нужно, Финн. Пусть вначале побалует своё тщеславие, да с мыслью новой свыкнется кто он теперь, Мистер Брэкстон, провожая тающие лучи солнца, плавно щурил глаза и также неспешно перебирал пальцами браслет с камнями. А с другой стороны, вслед за уходящим к закату солнцем, вместе со свежим юным ветром по голубому, темнеющему небу спешила уже наполовину объятая тьмой небольшая тучка, гордо предвещающая неминуемую прохладу в ночи.
А, еже ли случится чего? Ведь поселился он не в самом спокойном районе.
Ничего. Основной пакет документов придёт ему в Кембридж. А на буйство, у этого кролика канцелярского дури не хватит. Да, даже если он переберёт с элем на радостях, то всё равно, он же ведь романтик, поэтому всё обойдётся.
Может вы и правы.
Более того, слегка вздохнув по окончанию тепла от последнего тонкого лучика света, Брэкстон продолжил, указывая на возвращение в кабинет с уже горящим камином, у нас с вами, Мистер Гофман и без того на повестке дня дел хватает. Идёмте.
А именно? Какие-то новые стратегии подоспели? следуя за ним в холл усадьбы, Финн по-свойски озирался, одну минуту, Мистер Брэкстон, я распоряжусь, чтобы мне тёплого лечебного вина подали. Сэр, вы будете что-нибудь?
Вы всё эту гадость греческую на травах пьёте?
Ну, да, приходится. По крайней мере, живот уже не так болит, ноет иногда, но не болит.
Это хорошо, но всё равно гадость, пусть и греческая! А я, пожалуй, выпью хереса, распорядитесь и на меня.
Мистер Брэкстон встал у окна и на редкость мягко улыбнулся.
Красиво, Мистер Брэкстон, ничего не скажешь, хоть я особо-то и не знаток, по-свойски замерев, Гофман также тихонько встал у окна.
Да, красиво безусловно. Знаете Финн, в нашей жизни, а особенно в глобальном смысле, в ней по сути-то, ничего не меняется, а времена, обстоятельства это всего лишь инструменты, просто текущий расходный материал. И исходя из этого, не каждый, но всё же, разумный человек может однажды понять, что он вправе сам корректировать свой вектор жизни, зная наперёд карту примерных взлётов и падений, чем мы, собственно, с вами Финн и занимаемся, только вектор наш более значим и велик и направлен он исключительно на процветание нашего Королевства. Да, процесс этот не скорый, разумеется, в одночасье ничего, кроме внезапной смерти случиться не может, поэтому мы с вами и формируем систему стратегий на годы вперёд, меняя уже сегодня слои и течения в обществе для последующих солидных поворотов, для будущих грандиозных перемен. Но для этого необходимо заранее, то есть уже сегодня подготовить соответствующий многослойный крепкий плацдарм. А начнём мы, пожалуй, с неба, точнее мы уже начали курировать эту широкую научную ветвь с множеством мелких и крупных ответвлений, но на повестке дня у нас пока тема неба. А поможет нам в этом во всём Мистер Галлей молодой, юркий, с горящим фитильком в одном месте учёный. Он уже собрал в кучу часть своих знаний и, опять же, не без нашего ведома, издал каталог Южного неба, от чего он, собственно, и стал популярен во многих достойных государственных кругах, но это пока не совсем то, чего мы от него ожидаем. А вы как считаете, Мистер Гофман?
Вы же знаете, в таких вопросах из меня советчик, как вода из тумана, вроде полон, а смысл пуст. Я исполнительная часть, агентурная, но никак не идейная, хех, усмехнулся строгий Финн. Этот немец улыбался также, крайне редко, да и то только, будучи где-то в кругу своих. Ходила даже однажды в простом окружении байка, причём такого, исключительно бытового житейского характера, на счёт этого сухого товарища. Будто бы кто-то где-то когда-то наблюдал этого сурового немца в окружении жены и детей, все они смеялись, веселились, ели и пили, так как дело было во Франции. Но это всего лишь байка, а в реальности глянешь на него аж мороз по спине пробирает от такой окаменелости его лица. А если всё же опустить предрассудки и залезть глубже в этот образ человека, то кто его знает, что там на самом деле скребёт его сердце. Гофман продолжал пить своё горячее вино на травах, обильно удаляя испарину со лба, и завистливо поглядывая в тарелку своего коллеги, в которой крайне аппетитно лежали ломтики острого сыра и несколько видов колбас, тех, что были противопоказаны его желудку.
Галлей, знаете, он впоследствии станет для нас отличным связующим звеном меж двух учёных кучек. В одной из которых сам Галлей, здесь же Мистер Рен любимчик двора, и его ближайший друг Сэр Роберт Гук, последнего вы хорошо знаете, мы несколько лет над ним плотно работали. Там же среди них есть и ещё один немаловажный, да, пусть малолюдный, но умнейший учёный астроном Сэр Фламстид. Подобной закрытостью они, кстати, и схожи с центром иной стороны, с Сэром Исааком Ньютоном. На будущее, вы можете быть совершенно спокойны, если они уединятся в долгой беседе, поверьте, ничего из ряда вон, кроме глубин науки, которых ещё не видывало человечество, более ничего опасного там нет. Там, конечно, что в одной, что в другой учёной кучке имеется ещё целый список важных лиц, но это детали, о которых я вам позже подробно изложу.
А Галлея не погонят взашей, за то, что он и вашим и нашим?
А он итак туда-сюда. Эдмунд Галлей хороший малый, шустрый, правда, иногда более чем требуется, и болтливый чересчур, но это нам порой и на руку.
Ложную информацию через него запускать будем?
Нет, нет, ни в коем случае! Мы же не солодом торгуем и не о погоде говорим! А стало быть результат должен быть гарантированным, так как даже Министры Короны не всегда в курсе наших дел. Ну, да ладно. Суть-то, Мистер Гофман, на самом деле проста, как ясный день. После кончины Ольденбурга, единственно чистый ручеёк в мир для Сэра Исаака Ньютона иссяк, а Роберт Гук, в свою очередь, из-за своей неприязни к нему и Кембриджу в целом, он даже не почешется, чтобы хоть как-то форсировать что-то новенькое и интересное.
А зачем тогда он председатель?
В том-то всё и дело, Гук отличный председатель! Юркий, цепкий, нагловатый, в конце концов, пролезет и возьмёт там, куда другие даже и не решаться взглянуть, но и учёный он талантливый. Заменить его можно, или убрать вовсе, но для этого нам и некоторым Министрам придётся перестраивать всю отрасль целиком, сызнова всё с самого, что ни на есть, ноля, а на это уйдёт одному Богу известно сколько лет.
Кстати, на счёт Господа вопрос. А Мистер Галлей не слишком уж рисковая лошадка? Он вот уже некоторое количество раз довольно таки открыто говорил о своих атеистических взглядах. Да, он внёс огромный вклад для страны, для флота, составив каталог звёзд, но всякое может случиться, тем более, он ещё и любитель шататься по странам, а вопрос инквизиции, знаете ли, не везде ещё на таком как у нас, цивилизованном, лишь переговорном уровне.
Да, да, Гофман, вы правы. Надо подумать, как и какой урок, с какой стороны к нему подвести. Вы правы, да, точно.
Да, надо будет этот урок как-то обыграть, а то, знаете ли, мы дождёмся и, быть может, даже увидим, как однажды обнажённый Галлей побежит по Лондону, словно бы тот Архимед и будет выкрикивать что-то вроде: «Эврика! Эврика!».
Нет, конечно, по-дружески слегка улыбнулся Мистер Брэкстон, этого мы ждать не станем, что-нибудь по ходу проекта придумаем. Мистер Галлей итак чрезмерно импульсивен, а в ближайшие годы тут ещё и комета эта на небе появится. Из ваших же, коллегиальных слов, он уже всех в обсерватории достал с этой кометой. Также из других источников, нам известно, что именно у Сэра Ньютона есть навык точного расчёта небесной механики, поэтому прыткость Галлея пока никак нельзя сильно тормозить. Ведь эти и многие другие озарения Ньютона, они вполне могут так и остаться в каракулях его черновиков, а после, соответственно, всё это канет в лету, отсрочив, таким образом, интересы, и страны, и мира в целом. А запустив миротворца, а именно Галлея в ход, мы и выгоду поимеем и наладим некие связи меж их, так сказать, научными компаниями.