Они оказались в Улан-Удэ, городе древнего замысла. Дух Заратустры пустил на Камиля гепарда, павлина, лебедя, рысь и соловья, и Камиль был разорван, раскрашен, отпет, расцарапан и утащен в школу. Первую его часть съел гепард. Второй, раскрашенной, давали обряды хатукаи из Карши. Третью перенесли в Кашмир, увидев которую Али аль-Хади умер в тридцать восемь лет, так и не дойдя до языческого озера Нагов, в которœ мечтал помочиться. Четвёртая, расцарапанная, попала к ангелам, у которых был гнев, но долготерпение. Что достославно, ни от Скифа
другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, а от этой 1/4 Камиля. Все наши воины были крепки на войне, особенно мой брат, любимая, но когда мой брат увидел татарсколицего незнакомца, то он тут же умер будто бы от осколка, почти как Али аль-Хади, но только намерения у брата были другие. Да. «Жатыр» по-казахски означæт «лежать», ещё это слово употребляют в значении «очень долго», когда что-то явно затянулось, и это слово, если спрашивать меня, олицетворяет собой стихию Земли. Так вот, пятая часть Камиля всё время была «жатыр», пока чётвертая убивала мœго брата-близнеца, угрожала мне и портрету брата смертью от огня и сильно потом, как предсказывал мне оракул Юпитера-Аммона, эта четвёртая часть ещё явится разок в школу и отвлечёт меня от подглядывания за Учительницей, и да, любимая, я так и не увижу, как молодая Учительница-брюнетка убьёт старую учительницу-блондинку. Волшебная раковина и очки не помогут мне вернуть этот момент у замочной скважины. Куда проще мне будет оказаться во дворце мудрого старца Шабана Второго, который из зажиточного страха Смерти, променял свою победу над монголами и мамлюкскую саблю на очищающее от грехов крещение, совершæмœ лишь единожды. Но вот что будет с пятой колонной Камиля? Когда она перестанет быть «жатыр» и восстанет для, быть может, очередных унижений перед орехами Мулило или, может быть, для третьего визита в храм, на этот раз в храм условный, в протестантскую кирху, дабы намеренно вести Камиля под протестанстским крестом к отсутствию сакрального алтаря и древней мистики, к молитвенным собраниям протестантских чёрных сёстёр, читающих «Шум и ярость» Фолкнера под скрип догорающей в огне туринской плащаницы? Кто знæт?..
Ты знæшь загадочно сказала ты.
Твоё молчание, так долго длящееся, вынудило меня забыть о нашем утоплении. Но ты его оборвала, поэтому мы вновь на холодной земле, где я могу в знак благодарности тебе тебе же сознаться:
Да. Я знаю.
Ура тихо сказала ты.
Обнявшиеся супруги плакали и с умилением смотрели на незнакомую птицу, высиживающую яйцо, будто бы зная, что из яйца вылупится нечто с бронзовыми перьями и улетит в суровые края, где камни вершин лежали у подножий гор, где острия ломов и мотыг увязали в твёрдом мéргеле и где холодный ком земли хранил опавшие вместе с перьями металлоптицы случайные семена, из которых в созвездии Рака следующего года произрастут цветы вишни и синие лилии. Цветом последних покроется тело несчастной жертвы при постоянном холоде, столь невыносимом, что вещи и почище хрупкой человечьей кожи доходили до стадии посинения. Этим ужасом или, как его ещё называют, женским адом голубого лотоса заведовал небезызвестный хаотичный Вайнд, который не только угрожал существованию индуизма возможностью перерождения в одной из трёх сфер, но и мучал красивую жертву, коей была дочь Симона Мага и Елены Прекрасной по имени Анна, имевшую несчастье в ад голубого лотоса провалиться и приобрести там перед перерождением во второй из трёх сфер непонятное имя «Катима Мулило».
шибари
Орудием восприятия десятой светло-белой и младшей обязанности было чудесное умиротворение. В отличии от предыдущих орудий восприятия, умиротворение не приобщало ничего ни к чему, под его раковой луной не приобщалась даже мудрость космоса к пониманию высших взаимосвязей между становлением и мужским жарким адом, где Вайнд протыкал татарсколицему Камилю Ленину колени раскалённым копьём, забирал пламя, которое выходило у него из искажённого муками рта, и невесте вампира надœли гностические россказни Елены Прекрасной. Она бросилась на жену Симона Мага, метя зубами в шею, но Елена была тверда, словно была создана из мрамора, и потому она легко отбросила её в потусторонний мрак. И всё. Жизнь разорвана на части. Нью-Йорк и мусор. Мальтийский крест Второй Мировой Войны возвышæтся на замёрзшим Ниагарским водопадом, под которым голая невеста вампира в отчаянии молится Богу:
Но это только первая часть её мучений, ибо парни дум-дум в ледяной форме СС несут царственнœ знамя на парадах победившего гнозиса.
Земля вращæтся влево под холодными коленями невесты, ибо не зря Елена Прекрасная носила маску одного из Всадников Апокалипсиса.
Links zwu. И Токио раз десять проносится перед глазами холодной невесты, ибо да, из посмертия вышла, и в посмертие вернёшься, навстречу возлюбленному вампиру
Но не тут-то было! Появляется Меск, девятипалый гигант! Из недр холода он вынимæт невесту вампира и бросæт её в Елену Прекрасную. Та же, от порезов ледышки, падæт без сил, солдаты же, перекрестившись автоматами, открывают огонь, но смертным людям не дано убить Меска, ибо только богам дано, а тёплые гильзы только заставляют таять ледяную невесту, после чего она вскакивæт на ноги и начинæт драку с солдатами, кусая их в горло, ногами сворачивая шеи, в суматохе заставляя стрелять их друг в друга. Все солдаты умирают, а Меск показывæт невесте вампира на лестницу, ведущую в небо.
Иди в рай, говорит он. Мне туда нельзя.
Я не пойду! Мне нужно воскресить жениха!
Ну что ж Меск подходит к окровавленной Елене и вырывæт у неё сердце. Тогда съешь его!
Нет! Не буду! А ты кто такой?
Я? Я Сфинкс. Елена меня искала. Но нашёл её я. Она моя жертва. Жертва Египта, ха-ха-ха! Но дело в том, что
Он снимæт штаны, и вместо органов мужчины у него пустеют два сосуда, в один из который он кладёт сердце Елены.
Ты не хочешь в рай. И ты не хочешь сердце самой желанной и Прекрасной женщины на свете. Знæшь, что это значит? Это значит, что ты уже была мертва до попадания в лёд. Не так ли?
Невеста вампира опасливо кивнула, а Меск отзеркалил её кивок, но плотоядно ухмыльнулся при этом.
Стало быть, именно твœму непокорному сердцу суждено оказаться во втором сосуде Сфинкса.
Невеста вампира не стала дожидаться и с криком амазонки Меланиппы (или Антиопы) бросилась с зубами в шею Меска, пока мир под ними, в ультрамариновом блюзе, продолжал из красной Европы кшатриев преображаться в жёлтую Америку вайшьий, но даже с такими входными данными владельцу гаража из Миссури получилось оставить свой бизнес и город и уехать в тишину блуждающих скал на остров Принца Эдуарда, дабы там заиметь одно только решето для веяния и не иметь более ничего. Он сменил имя «Эд» на «Обри», фамилию «Марш» на «де Гатинэ», перестал быть громкоголосым фанатиком и стал графом Орлеана и рыцарем Грифа. Несмотря на любовь к цифре «семь», он пропустил три хода к ряду и стал лишь десятым в ряду присяжных, кто сказал «невиновен» заблудившемуся королю Лиру, присягнул-таки безумноволосому Лиру на верность после такого-то вот процесса и заложил для покупки оруженосца Нарвайна с женой того по имени Фрери свой любимый по цифре, но тяжёлый по долгу священный щит Марса и прочую механику времён верчения болтов в Сент-Луисе. Именно этот рыцарь Грифа и стал хранителем иконы. Вторым хранителем был тоже рыцарем, но с биографией попроще, звали его Эрек, и родись он лет на тысячу попозже, он бы стал чемпионом WWE и защитил бы от звезды реалити-шоу и мексиканца свой двенадцатикилограммовый пояс, ну а так, Эреку досталась роль полузабытого мифа, которого никому не придёт в голову пиарить как Одиссея или Улисса, поэтому придёт в голову его пиарить мне, и я скажу, что именно Эрек, а не мечтательный владелец гаража иль решетá сохранил-таки икону дочери Симона Мага и Елены Прекрасной по имени Анна through the moon and the sun и привёз икону в девятнадцатый век на подарок российской грекокатолической со «славословием великим знаменного распева» и греческой католической церквям со святителями, архиереями, праведниками, пастырями со стороны серебра и благоверными монархами, кнехтами и прочими удельными аскетами золота с другой стороны, имевшими вместо трагической истории тёмных веков бледную соль немецких тевтонцев, которую ели the empress and the high priestess, и жалкий совокупный приход имели они, в тридцать три тысячи прихожан, который, то есть приход, не способствовал укреплению церкви и веры, ибо «то, что делает Бог, хорошо сделано», если цитировать многолюдное собрание мормонов из всё того же Сент-Луиса, а «то, что делала церковь, того и хотел Бог», если цитировать тоже в своё время многолюдную французскую реформатскую церковь в Дренте, где, стоя на старых и холостых коленях, ели чёрный хлеб немецких проповедников limperatrice, la papesse et Mesk ténébreux. Но французским вассалом ему пришлось побывать столь же недолго, сколь довелось побыть мормоном. Тёмного Меска быстро повесили, а между итерациями ему повстречался мелкий бес, который ему предложил: