Можешь даже не спорить со мной, говорил тогда Родерик Эльжасмине. В Сионвиле стоят роботы со спектрометрами и другим подобным оборудованием. Они мгновенно распознают похожесть идей при помощи нейроскопов, значение которых для паксбрайтовской науки трудно переоценить. Труды немецких физиков двадцатого века заставили многих посвящённых, к примеру, Ларри Майлза-старшего, посмотреть по-иному на существующую реальность мира. Ведь что такое суть наук, по-твоему? обратился Родерик к Эльжасмине, которая уже сидела в плетёной качалке и будто бы засыпала, но, услышав обращение к себе, Эльжасмина изобразила трепет и пиетет на своём лице, очень хорошо изобразила, с мастерством именитой актрисы, которая играла роль актрисы плохой и неопытной.
Суть наук это гадание по Луне, прорицание по звёздам, соотношение даты рождения человека с солнечной фазой и соотношение фазы с ходом колеса истории
Эльжасмина подумала и добавила:
А ещё удар лопатой по бабе страшноватой.
Родерик посмеялся над этой неудачной шуткой Эльжасмины и сказал:
Суть вновь воссозданной Византии в войне против всех и изживлении из себя наследия Латинской Империи. Суть медицины в наиболее мягком продлении конечной нашей жизни. А вот суть наук в получении наиболее точных доказательств нашего незнания. Путём пристального внимания, изучения, анализа, дальновидных математических расчётов, ну ты поняла. Так вот, сионвильские нейроскопы могут узнавать по мозгу ныне живущего человека идеи, точнее, их оболочку, которую идеи обретут через многие множества поколений, и в соотношении одних редких мутаций с другими устанавливают, к примеру, какими будут политические строи, скажем, к примеру, в 2500м году. Огромный вопрос, конечно, смогут ли тогда поколения существовать, при тенденции человечества к самоуничтожению, ведь вдруг опять взорвётся тектоническая бомба? Или вдруг тут Родерик взглотнул ком в горле вдруг одна наша реальность разделится на две такие же наши и такие же реальности?
Ну а что видят твои нейроскопы без учёта всех этих внезапных факторов? спросила Эльжасмина. Они видят, что случилось с Родериком? Они видят Ангела Исраэля, что успел полюбить его?
Нет. Они видят дальше. Они видят, что прошлое и будущее кажутся связанными намного теснее, нежели чем предполагалось до этого. С их помощью мы в Сионвиле понимаем, что, если Господь Бог и создал что-нибудь лучшее, он приберёг это лучшее для себя. Они видят, что нет конца у Вселенной, они видят шесть чаш Елены Прекрасной первая наполнена машинами, вторая наполнена пылесосами-людьми, третья наполнена гибелью генов, четвёртая наполнена демократией левых роботов, пятая наполнена космическими кораблями, летящими в неизвестность, ибо органической энергии не хватает для ковырялок в динамиках роботов, а шестая наполнена стихотворением скрипучим про
Лесные пожары наводнили землю, а слёзы Люцифера огненным дождём орошали поля, когда-то полные рапунцелей с люцернами, а сам сатана разместился близ Роттердама, окружив человечество демонами. Непреодолимœ желание внутри мешало Симону Магу сконцентрироваться, ключ в его костлявых пальцах ходил ходуном, зато дева рядом с ним спала беспробудно и без маминого манто. Черноволосая императрица с именем на букву «К» позвала ягуара, дабы он пожрал ненавистного ей Симона Мага, но ягуар при приближении к нему выродился на их блещущих глазах в сиамскую кошку, которая лапками стала топтать живот безмятежной девочки. Помощи ей ждать было неоткуда, поэтому императрица-чаровница вместе с Симоном Магом обречённо смотрела на вырождение гиппалектриона в Рыжего коня Войны, творящего на их глазах зодиакальные безумства. Безликий всадник на скаку спилил Овну рога закалённым в недрах ада мечом, и Овен стал бодать императрицу в голову своим тупым безрогим лбом. Затем, словно барана, всадник остриг Льва, и тот теперь, остриженный, стал кромсать разорванную печалями Рака грудь императрицы. Стрелец же, наблюдая столь чарующий апокалипсис, от страха обратился в наполовину мерина и, равнодушный к сопротивлению императрицы, начал обнимать себя её бёдрами, отражающими вечные костры, суя свою лишённую мужества морду в её женскœ место, в попытке пожрать забравшегося туда Скорпиона. Цивилизацию ожидал неминуемый провал но успех сицилийской вечерни спас Второй Рим от нового погрома. Византия возродилась, но греки и латиняне знали, что её двадцатœ возрождение неминуемо окажется тщетным, ибо её медленный закат ни одно чудо в мире не способно было предотвратить. Африканский раб с кольцом в носу, давно позабывший свой йорубийский родительский корeнь, потрясал большими золотыми серьгами над кострами Константинополя и безмятежно танцевал в окружении Белого и Рыжего коней на бледнопятнистой спине сфинкса.
Кто бы мог его остановить? вдруг задумался Симон Маг.
НИКТО! прокричала императрица с именем на букву «К», и только сейчас Симон Маг увидел, каким мучениям подвергают её безрогий Овен, бесшёрстный Лев и полумерин-Стрелец. «Надо быть бесстрашным», подумал Симон. «Только достойные умирают молодыми, так что мне ничего не грозит». Усилили ли четырнадцать дней воздержания его способности к колдовству? Именно это, скрепя чувственнœ сердце, и предстояло сейчас выяснить Симону Магу. Пригнувшись на неколышимом сфинксе, он подкрался к рабу и вырвал серьги из его ушей. Левую он назначил Землёй, а правую Огнём. Левой тяжёлой ладонью он ударил полумерина-Стрельца, а правым горящим кулаком выбил Льву его неровные клыки. Лев пал замертво, а Стрелец, поскольку было двадцать первœ декабря, вознёсся на небо и стал, как и прежде, сочетать в своих звёздах Огонь и Воздух. Безрогий Овен, почувствовав неладнœ, убежал прочь и своими копытами разбудил светловолосую девочку, отчего та, осознав, что проснулась при конце света, беспомощно заиграла с пустой цепочкой, на которой некогда висел золотой ключик. Симон же Маг взял на руки раненную императрицу, которая была без сознания, и положил рядом с застывшей девочкой.
Твой ключик у меня, я тебе его верну, обещаю.
Девочка, не подымая головы, кивнула.
Давай ляжем в невезучий сугроб? Или же отсюда будем наблюдать за гиеной?
Кивком головы девочка указала на императрицу. Симог Ман, Симон Маг точнее, тяжело вздохнул.
А вот её, мою красавицу, нужно будет лечить, если у Человека и Церкви появятся сын Пáтрикос и дочь Элпис, дабы через столетия Отечество сына и надежда дочери возродились бы в первозданном виде в мужчине из Брянска и в женщине из Смоленска, и они бы сошлись, как я с Марией Лебедевой, в приятном поцелуе, и разрядили бы межполовой конфликт «нас», мужчин, и «вас», женщин, поскольку даже конфликт «нас» и «их», здесь без пояснений, кто мы, а кто они, даже он завершился в двести семьдесят седьмой день гороскопного года, и можно предположить, да, любимая, Geliebte, выбери любой цвет, который тебе нравится, и начинай предполагать, что после завершения конфликта мужские вертикальные миры и женские горизонтальные сойдутся в единый мир клеток с мужскими прутьями модерна и женской пустотой постмодерна, или же, если отключить оптимизм, Смысл и Жизнь породят Нестарение и Единение, дабы те, невзирая на вопли протеста родителей, были закопаны хаотичным Вайндом с печатью полумесяца Меска на лбу под синие горы, столетиями готовыми прессовать, тыщ-тыщ, Нестарение и Единение в единонеделимый каменный уголь, омываемый свежей водой мужского стыда и солёной водой женской имитации стыда, пресловутым женским приличием или же женской едой, что попадает в брюхо мужчины и вызывает в нём неприличные, особенно для тихого офиса, звуки, которые ниже я тактично выражу буквами из таблицы Сивцева: