Y preciosa
Y preciosa. Bueno, sí, y ahora también caerá en las últimas páginas, ¡te daré tanta ventaja por una gota de respeto por tu indiferencia hacia mí! Bueno, lo que queda es Agua. Eh. Agua. Aquí hay tarjetas azules simples. Para que no se ahoguen. Interferirán incluso en las oraciones de un escolar, incluso en el hinduismo y el budismo, incluso en su amada Antigua Hellas, incluso en las Tribus de Israel que no le son ajenas, incluso en la música, o incluso en cualquier símbolo, cualquiera pero no cualquiera, y las últimas páginas también estarán en cartulinas azules por lástima por ti, ¡gusano cabezón!
Lamed-Vav.
¿Qué? ella quedó desconcertada.
Lamed-Vav. No buscaré tus cartas, prefiero buscar a Lamedovnikov. Además, hay menos que tarjetas.
¡Busca a quien quieras! No encontrarás a nadie.
Los ángeles me lo dirán.
Tal vez
Te lo dirán al cien por cien. Allí está el Fuego sobre la Antigua Grecia, donde los irlandeses y las imágenes en inglés están entre los que están sentados en el trono, donde la Tierra está debajo de los que están sentados en los tronos y donde el Aire está entre los que están sentados en los llamados tronos irlandeses. entre las iglesias greco-católicas. Ángeles y donde el justo, uno de ellos, encuentra una correspondencia entre su propio órgano y el órgano de la niña.
¿Y agua?
No hay gente justa entre el Agua. Sólo sólo una sensación de vida, o algo así
Tonterías. Es tan poco interesante como el supuesto nombre «Æhljasmine», que usted rehizo como Eljasmine
No hablaremos de esto
Los elementos tenían su propio estilo específico. El chispeante y ardiente Aries, el denso y sólido Tauro, el ligero e impetuoso Géminis, el fluido e iridiscente Cáncer: entonces los elementos parecen borrarse, pero conservan su individualidad hasta el final. En la historia de Eljasmina, que por conveniencia fue designada como «Sagitario», no se podía discernir, amor mío, la ironía sobre el dominio de las mujeres, el feminismo y otras cosas del mismo tema, y la ironía sobre la ciencia también. Así que será mejor que me quede callado. Y las cartas del Tarot yo
No lo voy a buscar, porque no soy un adivino débil, lo que le espera al clima junto al mar, ¡no hay manera! Y, en general, no voy allí por ti, sino por una nueva religión.
«Sabía que no me amabas».
«Te amo, pero no puedes ser para mí el sol alrededor del cual gira la luna». Porque eres sólo la luna. Y tienes que ayudarme, necesito encontrar
¡Nunca!
Me abofeteaste, pero terminé:
¡Tus días rojos del calendario se acabarán, mujer de mal humor! «Finalmente saqué el cuchillo que estaba escondiendo frente a ti». «Tendrás que entrar conmigo». Allí encontraremos a cada uno de los setenta y dos apóstoles del cristianismo, y a cada uno los masacraremos, quemaremos, ahogaremos o defenestraremos, porque no hay lugar para los antiguos apóstoles en nuestra nueva religión.
Suspiraste profundamente.
Guarda el cuchillo. Lo quité. ¿Cuánto tiempo tenemos que ir?
Dos horas. La correspondencia es tal que en un mes hay aproximadamente cuatro minutos. El número del mes corresponde a un tema específico. En Aries hay más números de trama, en Tauro también, en Virgo, sobre todo, y luego habrá un declive
Iré contigo. Pero no cancelaré la solicitud. Quiero que busques cartas del tarot dispersas.
No prometo nada.
Yo también.
La poética sonora judía se sintió sutilmente entre las extrañas columnas y, en síntesis con la poética visual griega, hizo temer que apareciera un nuevo cristianismo. El suelo es el mismo. Deicidio. Si también aparece la poética jerárquica romana, entonces quizás tú y yo, amor mío, estemos perdidos. Pero permaneceré en silencio hasta el final. Literalmente.
Saludé con la cabeza al alto polaco nigeriano que nos observaba y me corté la lengua con mi propio cuchillo. Me vinieron a la mente comparaciones de sangre con algunas pinturas famosas, y eso es incluso bueno. El vacío del gusano será llenado. Te miré. Triunfaste porque hice mi sacrificio. ¿Cuál traerás mi amor?..
Entramos.
¿Qué sabía yo? Sí, tal vez, sólo migajas. Grid y Roderick son Leos. Y Eljasmina es Sagitario. No esperará su signo por muerte en Escorpio. Esto no es suficiente. Esto no ayudará en la búsqueda. Y tú también con tus cartas. ¡Te mataré y te comeré, mi amor! ¡Qué bueno que estoy en silencio! Caminaré contigo con el mismo placer con el que se escribió este libro, y la Rosa del Mundo florecerá ante nosotros y siempre estará ante nosotros, porque caminaremos en círculo y bailaremos danzas alrededor de Ella. Nuestro misterio pasará de lo dual a lo moderno, y de lo moderno a lo Eterno. Treinta días. Y treinta y uno. Número, Sagitario, piezas y piezas, Calendario, profesiones, flujo y punto, política con religión, símbolos, elementos, oraciones, escuela, budismo desde el hinduismo, mi amado Antiguo, como tú dijiste, Tribus de Israel, libros de los profetas, nuestros era (DC), Roma y las guerras mundiales, Ulises y tus mapas inmundos, la música del túnel azul en mi gnosticismo, todo tipo de escritores, todo tipo de esoterismo y todo tipo de ontología, oh dioses, ¿por qué me privé? del lenguaje?! ¡Yo, al igual que Josué, nuestro principal profeta, estoy privado de la capacidad de hablar! Pero estoy mucho peor que él, estoy de acuerdo. Después de los elementos adyacentes, amados, nos encontraremos cara a cara con lo Masculino y lo Femenino. Allí se esconderá nuestro bueno y malo demonio andrógino cristiano, el mismísimo Anticristo, hijo del diablo, portavoz de la juventud, con cuervos y falsos profetas como mensajeros. ¿Puedes soportar esto?
«Sí», dijiste, como si escucharas mis pensamientos, y me entregaste un pañuelo para que pudiera limpiar mi sangre silenciosa. Realmente es un día rojo en el calendario, pero hoy no es momento para bromas negras. Entonces, encajaremos un año en dos horas. Es una lástima, claro, que no haya tenido tiempo de decirte, amor mío, que cada mes tiene una mitad clara y una mitad oscura. Y aquí está, el principio mismo de todo, donde inmediatamente la vida nos golpeará con sus puños interminables. Y esta es su bendición. Y este es su estigma
«Вы наделяете силой слова,
Но силы они никакой не имеют.»
из поэмы «Травма имени меня» Гж. Милецкого.
Venti spietati2 очень некстати и без благодати в дождливом наряде раздули сифилистические язвы Вселенной, особенно ярко сияющие на фоне войны небесных лошадей. Пока Джошуа, Кайла и Нарайя от реки переходили к ручью, пока нерасторопные офицеры, опомнившись, искали в дармовке со свежими нотами голову своего начальника, пока я ел одну оливку и игрался с пробкой от шампанского, а она ела другую и читала в телефоне про кулинарные изыски за пятнадцать минут, и пока у среднего человека всегда под рукой была куча посторонних дел, занимаясь которыми, он упускал нечто важнœ, в общем, пока третий акт годовой пьесы под названием «la vie» только набирал обороты, умерший Меск в образе духа уже умел безо всяких напитков и зелий вселяться в разных политиков и от их брюзжащего лица постулировать всегда равные права и ответственность для всех и каждого, без скидок на чью-либо ущербность. Мастер ведения переговоров, Меск был способен организовать любую встречу с любой женщиной, и прямœ положение горделивой жрицы вмиг становилось перевернутым положением униженной шлюхи. Правда, он прожил так не очень долго и окончательно сдох в теле чиновника Y от рук его же жены, а всё почему?
Во всём виновата молодая Ино, горько вам ответит царь Афамант. Её чары погубили и прочее, и прочее, всё мы это знаем, знаем, что Ино и Шторм это один человек, знаем, что временнóе пространство не делится на прошлое и будущее, и всё всегда одновременно происходит во Вселенной (по вине Симона Мага, конечно же), знаем, что уязвимость Меска перед сексуальностью собственной охотницы была его деталью, в которой крылся дьявол и о которой знал только Ферештех и который после полученного в ребро золотого копья уже не мог помешать охотнице в её городском обличии окончательно и при этом невольно убить Меска в его же посмертии. Всё мы это знаем. Дальше-то что? Как нам жить? На что надеяться? Повесить над дверью подкову? На удачу и против ведьм с подчинёнными феями? Концами вверх подвесить, дабы счастье, которœ придёт, не вылилось на голову ясновидящего, который по твоей же просьбе, любимая моя, Geliebte, и за немаленькие деньги придёт в наш дом, вызывать из-под полы некоего Стрельца Сагитариуса, чёрт бы его побрал, кем бы он не был, ибо он пустоплюй, ясновидящий твой будь он борцом, он никогда бы в жизни не защитил титул чемпиона мира, он может что и защищать слабые натуры, вроде тебя, моя Geliebte, чёрт бы побрал твоё немецкое прозвище, от колдовства дракона Пифона и его физических демонов, у каждого в руках из которых по ахеменидскому решету, правда, не для деяния и (-или) сеяния, но для подчинения конкретному Пифону твоего неведомого Стрельца Сагитариуса, хотя я уже знаю, и зачем я это знаю, что в глубине души твой Стрелец Сагитариус не признаёт над собой никакого руководства и подсознательно стремится к чему-то более условному к игральным ли картам, картам ли Таро, флаконам ли, коробочкам ли, неважно при этом Стрелец всегда осознаёт, что есть опасность дойти до прямого контакта бога с людскими идеями, а это всегда кончается катастрофой ведь богу не нужно помогать существам обрести покой, но едва он да, так люди сразу и сядут на шею идеям, вызовут и бога, и Стрельца, обзовут дела идеями, идеи картами, а потом ещё и будут удивляться пустой верёвке для иконы Анны, сложенной одежде голой Елены и дверным петлям Симона Мага и даже, чёрт возьми в четвёртый раз, и не вспомнют, как в декабре, восемнадцатого, король Дионис принёс даме Елене на ужин жареные карты в крови врага плюс смоченные в критике и самонадеянности трюфели, сообщил для прелюдии, что «люди врут, и карты врут», но всё-таки достал колоду карт и не без помощи надменного Ангела Адначиила стал вести свою хиромантию, резать острыми рёбрами карт ухоженные ладони дамы Елены и в её крови читать не стандартное кичливое предсказание, но высокий намёк на «религиозные аспекты», на «зодиакальный фанатизм», на «пришельцев во времени» и сказал по итогу, смакуя своё чувство исключительности в неприятии любого рода успехов, что у четырёх стихий, пришедших сюда из мира ýпóрных людей и карьерных ростóв, увы, но будет много возможностей уничтожить свободный мир дамы Елены Прекрасной без остатка, они это и сделают, ибо явятся сюда как четыре всадника понятно чего, да? они уничтожат, короче, независимый мир дамы Елены Прекрасной и надменно представятся борцами за справедливость. Справедливый же Демон даст каждому из валетов пресловутую Косу Смерти, саму даму Елену отдалит от людей, от покорной теперь, как икона, дамы Анны и от совершившего инцест короля Симона Мага, сделает всадников сочувствующими её тёмным духам, расскажет им подробнее о пророчествах, убедит их называться австралийцами огненным валетом Клодом, земной дамой Эми, воздушным валетом Майклом и водным валетом Саймоном а вот уже они станут у торцевой стены школы-завода под огромную оливу, распространяющую триэтиламин, и сделают своего рода анонс конца света, который будет никем не услышан из-за запаха секса, ибо триэтиламин издаёт именно такой запах и даже заставляет заниматься эротографоманией и с особым чёрным страхом вспоминать последнее пророчество Эльжасмины, где было неверно предсказано будущее Ларри Майлза-старшего, потому что он был перепутан с Ларри Майлзом-младшим, но зато в нём давалось почти верное предсказание неуязвимости Грида к покушениям, а почему почти, а потому что родная дочь Мелисса спутается кое с кем, но об этом не будем, а будем про деструктивный культ сексуальных мисдиминоров3, о котором с особенным запахом оливок было рассказано в пророчестве и адепты которого в дань уважения упомянувшей ей Эльжасмине и посадили то самое оливковое дерево, пригнав аж из самого Мурсагана, из города Бежжлобин, особенно сладкую лунную пыль, заставляющую поблизости всех совокупляться, даже сенбернаров-спасателей, которые тоже-же-же-же, вместо того, чтобы искать первых детей Сингрипакса, похоронивших себя добровольно в дань гособразованию, полученному у Эльжасмины в её школе, которая стала фабрикой с óсами, которая затем стала заводом с разлитым в воздухе и куда более сильным, чем запах триэтиламина, запахом эгалитаризма, где синдром беспомощного самца органично сочетался с гинекократией, где Робин Руд в дорогом красном сукне был на самом деле женщиной, превращающей средний класс в класс бедняков, где нашёл себя и несчастный сын покойной, Итан Грид, который, и сам не брезгуя совершать мисдиминоры, обещал обратить время вспять и вместо эры Водолея, всё ещё продолжающейся со времён популярности new age, он объявил эпоху Козерога, призвал молодых и старых ускорить маятник непрекращающегося промискуитета и поставил в честь этого ещё не выполненного приказания памятник всему земному шару, который не только своей массой может проламывать потолки в подвале, но «океан» которого (и об этом знал только Грид) можно было использовать в качестве зеркального телескопа и подглядывать через него за голыми женщинами, не устоявшими перед лунной пылью, за негоциантами-электромагнатами, объединёнными Гридом в подконтрольную оппозицию, дабы она не становилась бесконтрольной, за коммерсантами-электромагнатами, отправляющими незаконные векселя по телетайпу в Сионвиль и даже за звёздами Стрельца, в которых (и Грид всплакнул) была растворена его мать, которая своей магией (и Грид в это верил) вытесняла кентавра Хирона, который, может, хоть и придумал знаки Зодиака, но не был его матерью, с оптимизмом глядящей на его, на Грида, будущее, хотя (и Грида перекосило, когда он вспомнил) ненавистный ему Родерик заявлял когда-то, что оптимизм это нежелание замечать пожар в горящем доме и что-то ещё он заявлял, наверное, очень важное для сюжета, но я не могу сказать, что именно, может, и не заявлял ничего, но как я могу знать, моя любимая, Geliebte, если до сих пор не хватает нескольких страниц из созвездия Рака, а, может, не хватает-то всего одной, и вот эта неопределённость с пропущенным куском мучает меня чуть ли не сильнее, чем самого Родерика воспоминание о разговоре с Эльжасминой, которое я некоторым образом привёл в созвездии Льва там он говорил, что идеи могут выжить, причём в своём старом виде, нося снаружи новую и ни на что не похожую оболочку и что оболочки эти могут быть настолько непохожими друг на друга, что и идеи, скрывающиеся под ними, могут показаться разными.