Нет, я просто делал то, что говорил отец.
Будь по-твоему, засмеялся одиночка, сто пятьдесят так сто пятьдесят. Смотри, ты мне обещал.
Да, да, это так хорошо! Когда я научусь, буду писать стихи своей любимой.
Стихи?
Да, сначала я буду сочинять стихи, а потом ты будешь их диктовать. И я забыл назвать себя Архип, солдат протянул парню руку.
Тот представился в ответ:
Дан, улыбка вмиг исчезла с его лица: парень осознал, на что он согласился.
У меня хорошие стихи, в голове постоянно крутятся, просто не могу их на бумаге изложить, пояснил Архип.
Ну, например? спросил вдруг один солдат, подслушавший их разговор.
Лёгким бризом на ветру, ты находишься в моём аду, прямо в мои объятья
По лицам солдат видно было, что они пытаются сдержать смех
Ладно, ладно, может быть, это было слишком стих ещё не доработан, стал оправдываться Архип. Вот, послушайте другой
Кто-нибудь, остановите его, либо мы умрём и не доедем до указанного места, крикнул кто-то из солдат.
Но поэт, будто не слыша возражений, стал декламировать:
В моих воспоминаниях ты тлеющий образ девы. В твоих глазах яркий свет, который не обжигает, а согревает. В мечтах среди тысячи звёзд мы найдём своё место
Чистое небо заполнилось вражескими самолётами, скидывающими на крепость снаряды. Взрыв, другой, и вот камни разлетелись, русских солдат разбросало в стороны.
Может быть, я ещё увижу рыжеволосую пылающую любимую, почувствую на себе тот жаркий взгляд, то тёплое прикосновение ладони, тонкие пальчики, как жгучая стрела пронзившие моё сердце, притронутся к груди, чтобы вновь почувствовать душевную бурю. Перемешаются наши эмоции под свет луны на белой постели, мы будем ярко светить в синем небе, продолжал повествовать Архип.
Отражая первую атаку штурм крепости немцами, русские стреляли в ответ, обороняясь. Они отвечали на вражеские удары огнём артиллерии, всё увереннее прогоняя противника от крепости, и всё дальше рыли окопы и натягивали колючие проволоки.
А затем началась вторая атака. «Большие Берты» били восьмисоткилограммовыми снарядами по двухметровым стальным и каменным стенам крепости, разрушая их. Огонь вёлся залпами каждые пять минут.
С момента приезда в это место подружившиеся парни были неразлучны. Архип стал для Дана ушами, а тот учителем для него. До войны Дан много читал. Он погружался в мир книг, чтобы сбежать от реальности. Этот мир был его спасением, пока не пришло время, когда любой день мог стать последним. У Архипа не было чёткого объяснения своим ощущениям, но он заметил, что в Дане сочетаются некая скованность, грусть и смелость. Наблюдая за ужасами вокруг себя, парень будто не испытывал ни капли отчаяния, он, казалось, уже пережил страхи, мятежные клоки в душе. А во время разговора с кем-либо его взгляд был прикован к собеседнику, Дан не отрывал глаз ни на секунду. В его карих зрачках таилась некая тёмная глубина, и, чуть ли не сливаясь с чёрными волосами и бровями, они будто затягивали в омут, который так и хотелось исследовать. Парень неустанно следил за всем, что происходило вокруг, стараясь не упустить ни одной детали, и полностью контролировал ситуацию. Дан жил, опираясь на то, что видел, лучше понимая людей, чем многие другие. Это стало возможным благодаря его уникальности. Дан не считал, что у него особый дар, но для Архипа это выглядело именно так.
Снова эти летающие чемоданы, вздохнул Дан.
Да, пусть погрохочут, может, вечером выспимся, сказал Архип. По ходу этот немец обиделся на коменданта за то, что он отказался сдавать ему крепость, и немец так и сказал, что «через двое суток от этих стен ничего не останется».
Мы это уже слышали, когда только приехали сюда. И сколько времени прошло с тех пор?
Около ста семидесяти дней, я думаю, ответил Архип.
Не ста пятидесяти? переспросил Дан.
Нет, улыбнулся Архип.
Ты думаешь, это из-за обиды?
Всё может быть.
Солдаты уже давно привыкли к таким обстрелам, но, хотя все старались поддерживать настроение в положительном ключе, страх смерти всегда был внутри каждого из них. Ох, эти обычные разговоры и маленькие радости, которые согревали бойцов на войне. Холод снаружи компенсировался теплом горячего чая возле небольшого костра, свечи согревали уютом, а письма от близких помогали мечтать о встрече с ними. А за стенами крепости мёртвые тела сослуживцев и врагов, молодых парней, которых вытащили из домов, отлучили от семей. Чьи-то сыновья, отцы, братья гибли все, и хоронили их почти буднично, привыкнув к ежедневным потерям.
Получил письмо? спросил Дан после того, как Архип толкнул его ногой.
Да. Оно двухмесячной давности. Почта, как всегда, работает медленно, ответил Архип.
Почтальонов понять можно. Моё письмо месячное, сказал Дан. И что же в твоём написано?
До конца ещё не прочитал. Жена пишет, что мой отец пошёл добровольцем на войну. «Отогнать врага от святой земли, положить свою старую жизнь, чтобы молодые пришли домой», процитировал строки из письма Архип, заметно волнуясь за отца. Вот мои родные ждут теперь его письма. А у тебя что?
Мои готовятся к рождению ребёнка. Предложила несколько имён. Если будет мальчик, то Михаил или Алексей. А если девочка Диана или Дарья.
Алексей звучит лучше. Когда должен появиться на свет малыш?
В этом месяце.
Жаль, что ты пропустишь рождение своего ребёнка. А сама жена так и не пишет?
Нет. Моя тёща пишет за неё, хоть и не называет себя. Но любимого человека можно узнать по тексту это точно почерк не моей жены, тем более что в письме чувствуется смирение, и это совсем на неё не похоже. Она всё ещё обижена на меня, и мне очень жаль, вздохнул Дан. Он скучал по своей любимой, безумно скучал. Единственное, что осталось у него от неё, это последнее воспоминание об их ссоре. Понравился ли твоей любимой новый стих? спросил он у друга.
Сейчас посмотрим, сказал Архип, доставая конверт из кармана. Он посмотрел на Дана. У меня ещё вопрос. Ты бы поехал на войну, если бы знал, что у тебя будет ребёнок?
У меня нет ответа на этот вопрос ни для тебя, ни для себя, ответил Дан. Взгляд его упал на письмо Архипа. Помочь прочитать?
Нет. Я сам! заявил тот гордо. Если ты не заметил, я могу читать.
Архип, общаясь с Даном, научился у него не только читать и писать, но ещё и отвлекаться от ужасов войны, не думать о том, что будет дальше. Ведь, может, завтра все его мечтания остынут вместе с холодным телом на сырой кровавой земле.
О, да! Теперь мы грамотные! с иронией сказал Дан.
Да, Архип похлопал друга по плечу с благодарностью. Он открыл письмо от любимой. Стал читать вслух: «Дорогой мой Архип» и тут же умолк.
Ну что там? спросил Дан после долгой паузы. Ты забыл буквы? Или в письме что-то личное?
Там особо ничего. Она назвала этот стих ужасным и, конечно, похвалила меня за старания. Она поблагодарила тебя за то, что ты помог мне улучшить навыки письма.
Не расстраивайся, ты ещё удивишь её своим талантом. Тебе есть куда расти, ведь не все твои стихи ей не нравятся, правда?
Ну да, ты прав, Архип оживился, его настроение улучшилось. Благодаря тебе я научился писать и читать. Теперь моя мечта писать стихи. Может быть, даже книги.
И на какую тему будет твоя книга?
Ещё не знаю. Может, о любви, о мечте
Мечты это хорошо.
Ребят, у кого какие мечты? спросил Архип у остальных. Может, ваша мечта войдёт в мою книгу, а, как вам? Кто хотел бы быть в моей книге?
Со всех сторон раздались голоса солдат:
Мне бы хотелось сейчас в поле помогать отцу. Увидеть снова своих родителей и друзей, и так до своей смерти.
Спокойной смерти, тишины и покоя.
Хочется увидеть своих детей, наблюдать, как они растут, взрослеют.
А мне вот хотелось иметь детей, грустно сказал совсем молоденький боец.
Почему же медлил, не завёл их до войны? спросили его.