Улицы всё больше оживлялись: появлялись странствующие музыканты и птицеловы, на пристань прибывали пароходы, повсюду открывались магазины. Людей становилось всё больше и больше. Сидели уличные молочницы на главном рынке Охты, бабушки и дедушки, продавая молоко. Мастера торговали хомутами для лошадей. Точильщик ножей шёл с точильным станком на плече и заглядывал в дома, на кухни, в магазины. Стекольщики, сапожники, золотари все они ходили по улицам с инструментами и громко выкрикивали названия своих профессий. И среди всего этого разношёрстного люда бегали почтальоны, доставлявшие письма по домам, школам и больницам. И так каждый день, до заката.
Когда солнце село, на улицах города появился фонарщик. Он зажигает огни, следуя за светом звёзд в ночном небе. И представляет, что каждый фонарь это искорка его души, отражающая его мечты и озаряющая любимый город. Всю ночь трудяга следит за тем, чтобы уличные лампы не погасли, подливая в них керосин. Он охраняет свои маленькие огни от хулиганов, разбивающих стёкла фонарей камнями. Только под утро, когда горожане выходят на улицы, фонарщик тушит фитили и завершает свою рабочую ночь.
На восходе, с первыми лучами солнца, в светлой комнате раздался пронзающий до глубины души крик женщины. Муки её были тяжёлые, но недолгие. Последний крик сменился прерывистым глубоким коротким дыханием.
В 7:57 утра 20 мая 1890 года, произнесла акушерка, держа новорождённого на руках. Фамилия Мельницкие, мать Диана, пол мужской, рост 50 сантиметров, вес 3 килограмма, имя Дан.
Поле было покрыто густым дымом болотного цвета, повсюду зияли чёрные, выжженные кратеры, земля была красной от крови. Всё усеяно мёртвыми воронами, трупами русских солдат с перевязочными алыми тряпками на лицах. Рядом лежали убитые немецкие солдаты с противогазами, измазанная кровью форма, раны по всему телу от пуль, с потерянными конечностями, перерезанными глотками.
Вдруг кто-то едва шевельнулся. Послышалось грубое тяжёлое дыхание ещё живого солдата, на форме которого был замазан номер 07081915.
Акушерка передала крикливого новорождённого младенца молодой светловолосой матери, которая лежала уставшая на кушетке.
Поздравляю, Диана! радостно воскликнула одна из акушерок, крепко сжимая руку роженицы. Теперь вы мама!
***
Общая мобилизация. Объявленная война с Германией. Дальше толпа Не слышала слова царя из-за криков «Ура» Тысячи жителей, продолжая выкрикивать громовое «Ура», упали на колени, подняли вверх флаги и плакаты с надписями «Да здравствуй, славяне и Россия».
В 1914 году первого декабря была выслана поддержка молодым солдатам русской армии, вставшим на защиту крепости на западном рубеже со стороны русской империи, возле реки Бобр. Белосток транспортный узел за крепостью, который открывал дальше дороги к другим городам таким, как Вильно, Брест, Минск, Гродно, и во всю Россию.
Задача не из лёгких: объект был очень важен для России, и необходимо было не дать пройти врагу через крепость. Немцам не удалось её обойти, поскольку вокруг были непроходимые болота, и не раз противник пытался взять штурмом крепость, чтобы добраться до Белостока.
Вся земля была покрыта снегом, и только железнодорожные рельсы прорезали белое поле. Заснеженные ветки деревьев покрылись льдом, который начинал таять под тёплыми лучами солнца. Поезд проезжал мимо, и вагоны сбивали лёд с веток, двигаясь дальше и въезжая в тёмный горный туннель.
Из-за высоких гор виднеется огромный чёрный силуэт, напоминающий человека. Его колени достигают уровня гор, а голова достаёт до самого неба, заслоняя солнце. По его телу переливается тёмная материя, похожая на нефть. Этот силуэт резко выделяется на фоне белого света. Трагедия скрыта в нотах шёпота, происходит в замедленном, сонном темпе, создавая собственную музыку трёхчастную, минорную тональность, контрастирующую с окружающим миром. Шаг за шагом этот протяжный звук коснётся ладони, и все родные познают несчастье
Я, гром твоих поступков, молния в тёмном небе. Явлюсь перед тобой словно вспышка, ты увидишь во мне свою правду, боль, страх, шрамы. Развею твой туман, выдерну из пустоты, готовься к последствиям. Иди вперёд без сомнений, не оглядывайся, не задумывайся, Я мостик к бесконечности, ужас твоей веры, секрет при твоей жизни, конец страданиям, ответ на все вопросы Ты будешь уничтожать, разрушать, убивать вопреки моей сущности. Я погибель твоей религии, заберу твои счастье, боль, трепет, ненависть и душу. Ты моя реликвия, руины, у которых будут горевать.
Вагоны были забиты молодыми русскими солдатами: они дрожали от холода, из-за чего им трудно было заснуть оставалось греться только чаем.
Всё моё тело непрерывно трясётся от холода! тоскливо произнёс один молодой человек.
Но ведь дальше будет ещё холоднее, заметил его попутчик.
Один из солдат, в отличие от всех, сидел в одиночку в дальнем углу: так ему было лучше следить за остальными. Он наблюдал за каждым находившемся здесь и даже за теми, кто его обсуждал.
Как вообще его взяли на войну? посматривая на одиночку, сказал молодой человек, который жаловался на холод.
Как и всех: ему есть что защищать, ответил его сосед. Я даже ему чуть завидую.
А чему завидовать?
Например, тому, что он не слышит твоего нытья.
Дурак ты! Он знает, о чём вы говорите. И ещё этот парень понимает немецкий это третья причина, по которой он здесь.
Одинокий человек в углу улыбнулся, посмотрев на тех, кто его обсуждал, и подмигнул одному из них. К нему подсел солдат лет за тридцать.
Привет. Прости, надеюсь, не мешаю? Ты понимаешь меня?.. И зачем так на меня смотришь? У меня на губах грязь?! засыпал он одиночку вопросами.
Нет Говори! ответил тот.
Хочу тебя попросить кое о чём. Я знаю, что ты можешь читать и писать.
Ты знаешь, что могу читать и писать, но не знаешь, почему так на тебя смотрю?
Ну-у Да и нет сомневаясь произнёс солдат.
Ты спал, когда объясняли, зачем я нужен?
Капитан скучно рассказывал. Я как бы уловил лишь основы. По прибытии нам ещё раз всё растолкуют. Слушай, я не привык к такому: мне лучше работается руками, чем головой.
Говори, что хотел.
Понимаю, что сейчас не очень хорошее время, и загружать тебя другими делами не хотелось бы, всё-таки на войну едем. Но меня дома ждёт жена смог бы ты написать письмо моей любимой? Я бы продиктовал.
А другие?
Они то умеют, то не умеют. Таким людям я не хочу доверять свои письма.
Понял, коротко сказал парень-одиночка.
Так просто? удивился тридцатилетний.
Да, а что? Или ты хочешь, чтобы я просил с тебя плату?
Бери, что хочешь, я не против. А потом можешь прочитать мне ответ, когда придёт письмо?
Конечно.
Если мы продержимся и будем ещё в живых засомневался в своих словах неграмотный солдатик. Ты сможешь меня научить писать и читать?
Склонив голову набок, посмотрев с недоверием на своего собеседника, парень-одиночка ответил:
Ты говоришь, что слушать других тебе скучно, но ты хочешь, чтобы я научил тебя читать и писать? Это будет мукой для меня, и это непросто
Никогда не поздно учиться. Обещаю, что буду внимательным на все закатывая глаза, солдат пытался подобрать слова, пятьдесят процентов.
Это половина.
Половина Ну, сколько там «процентов» как обычно говорят люди?
Сто.
Хорошо. На сто пятьдесят процентов я буду внимательно тебя слушать.
Договорились. Но почему сто пятьдесят? Почему ты туда ещё пятьдесят добавил?
Для того, чтобы убедить тебя, что я ко всему и на всё готов. А больше пятидесяти считать я просто не умею, признался тридцатилетний.
Никогда даже не пересчитывал, сколько, например, голов скота в стаде? изумился собеседник.