Это гораздо печальнее, чем я думала. Я даже немного жалею, что попросила рассказать об этом. Почему все хорошие истории должны заканчиваться именно так? А что с ним стало потом? И что там теперь?
Мне показалось, что в твоих глазах блеснули слёзы. Меня всегда поражало это в тебе: неужели так сильно можно расстроиться из-за истории, произошедшей в незапамятные времена с людьми или лок`ва, от которых сейчас остались только названия улиц да сомнительные серые морали? Насколько тогда вообще весь наш огромный и удивительный мир кажется тебе другим, непохожим на мой?
Неизвестно. Скорее всего, после того как он сжёг все остатки битвы, О`сетт, надев свои боевые доспехи, бросился в море прямо с утёса. И камнем пошёл на дно. А сегодня на этом мысу, насколько я знаю, ничего нет. Там не растёт трава и деревья, во время дождя вода стекает с него бурой и пахнет гнилым мясом, а море после шторма, говорят, всё ещё иногда выносит на берег причудливые когти и зубы. Хотя это, наверное, уже сказки.
За время моего рассказа вокруг совсем стемнело, а мы дошли до фонтана, на барельефе которого был изображён О`сетт, положивший руку на головы коленопреклонённых людей и прощающий их за безбожие. Из-за его спины за всей этой сценой наблюдал улыбающийся великан Дерек с четырьмя руками. Вот так и думай, во что лучше верить: в легенду, в которой всё состоит из грязи, жестокости и пожаров, или в проповедь, цены в которой не больше, чем в приходском налоге, но зато в которой все счастливы и все обязательно будут в конце прощены?
Ты сказала, что тебе отсюда не далеко до дома, поблагодарила за вечер, и, спросив, как меня зовут, убежала во двор. Я всё ещё не знаю, как я должен был тогда поступить. Я пошёл домой, определённо чего-то не понимая. И, возможно, если бы я это понял, всё могло бы сложиться по-другому.
День 34, солнце на восьмом поклоне
Одинокая птица пролетала над Карсом вдоль Барьера, в невообразимой вышине царапая его крылом. Но даже она и на йоту не была ближе к вершине холодной белой стены. Лес на горизонте совсем почернел, а на вершинах гор, казалось, даже виднелись отблески заходящего солнца. Карс подумал, всегда ли у Барьера так тихо или просто до сих пор он сам оглушал себя?
Мыть миску было лень. Завтра всё равно надо идти к ручью, а ради такого события, как окончание Пути, можно себе позволить и отдохнуть. К тому же в запасе целая жизнь, зачем спешить? Карс улёгся прямо на землю, оставив миску рядом с жаровней. На белой матовой почве они были видны особенно чётко. В уставшей голове кружились мысли, не давая заснуть. Впервые после того, как Карс ступил на Путь, он остался с ними один на один, впервые он не был ничем занят.
Он знал, что будет дальше, но не мог себе представить, каково это, провести остаток жизни здесь. В полудрёме он попытался вспомнить, а было ли вообще когда-нибудь по-другому. Ведь когда-то он точно был ребёнком, у него должны были быть родители, они точно были, иначе бы он ни за что не стал сказителем. В школу сказителей почётные горожане отдают третьего мальчика, родившегося в семье, это дань традиции и Божественному Дереку, которого все сказители до глубокой старости и восславляют.
Карс отлично помнил свои первые дни в школе, когда ему рассказали, что сказители никогда не путешествуют и не заводят семей всё, чем они занимаются, это вечные «поиски» историй о вечной святости Дерека среди пыльных рукописей библиотеки. Карсу тогда стало ужасно одиноко и скучно от того, что его судьба уже решена за него и совсем без его участия. Карс помнил и в чём заключались поиски через много декинфов, давно закончив школу, каждую ночь он, прочитав какую-нибудь книгу, садился и полностью переписывал её, кое где вставляя самые запомнившиеся имена вот так сегодня выглядит история мира людей.
Но ведь было что-то и до этого. Были же в его жизни какие-то счастливые, беззаботные времена, к которым он иногда невольно возвращался в памяти, сидя в своей комнате под крышей и допивая третью, предрассветную, бутылку красного кислого вина. Все это было. Но почему-то именно сейчас оно куда-то исчезло, как бельмо на глазу закрыло от его внутреннего взора эту память белое мутное пятно. Карс попытался дотянуться до него и разогнать, но провалился в сон.
Перед Барьером горели костры. Как звёзды, упавшие в молоко, они тянулись вокруг, насколько хватало глаз. Вокруг костров сидели люди, грязные, усталые. Кто-то лениво шевелил палкой дрова, кто-то ел простую походную еду, кто-то дремал. Огромная армия бессмысленности, вставшая лагерем на пороге вечности. Карсу показалось, что здесь собрались люди со всех концов света и, возможно, даже из разных времён, настолько необычными были у многих одежда и предметы, которые они держали в руках.
Карс медленно сделал шаг вперёд и в тот же миг шорох раздался от каждого костра. Все эти люди, занятые делом и отдыхающие, бодрые и умирающие, повернули головы и безразлично уставились на Карса. Повсюду, на тысячах лиц ярко горели белые, как сметана, глаза. Липкий страх сжал горло, Карс затравленно оглянулся назад, где должны были виднеться степные холмы, но везде горизонт был бел и чист. Бежать, бежать подальше от этого проклятого места! Зачем он вообще пришёл сюда? Когда успел настолько сильно поверить в старые сказки? Он вернётся к людям, он скажет им, что произошла большая ошибка, что даже легенды иногда врут, а изгонять кого-то просто так нельзя! Карс бросился бежать.
Он вздрогнул и проснулся. Пока он спал, рядом с ним на землю опустился клок белого тумана, и теперь таял, как и наваждение решимости. Никуда он не пойдёт. Ни тесные улочки Сорат-а-Кетана, ни Фалисские неприступные стены, ни луга, ни леса не ждут его назад. По крайней мере не таким, каким он ушёл. Да он и сам больше не чувствует себя там дома. Путь всегда ведёт только в один конец.
День 35, солнце на первом поклоне
За ночь вокруг него ничего не изменилось. Да и была ли это ночь? Ровный белый свет неба всё так же падал на Барьер. Только жаровня одиноко стояла у ног Карса. И правда, совсем одна. Миски не было. Это было неожиданно и даже немного страшно. Кому могли понадобиться его вещи? Ещё хуже стало, когда миску всё-таки удалось найти. Шагах в трёх от того места, где он оставлял её вчера, за рюкзаком. Неужели вот так люди и сходят с ума? Или тут есть кто-то ещё?..
Карс решил, что, пока он спал, запах итальки привлёк какого-то зверя. Тем более одного он здесь вчера уже видел. Крупицы каши, как потухшие липкие звёзды к небесному своду, пристали ко дну миски. По крайней мере, Карсу стало спокойнее.
Собрав грязную одежду и взяв нож, Карс снова двинулся к источнику. Такое чувство, что в этот раз он был немного дальше ну, впрочем, скоро он здесь всё хорошо запомнит. Может, стоит прокопать ручей ближе к Барьеру? Хотя непонятно, чем копать эту белую стеклянную землю. А если вода растечётся по ней, и его костёр затопит? Да и утренние прогулки ещё никому не вредили.
Вряд ли кого-то можно поймать на ручье после того, как ты напился из него, искупался в нём, а потом ещё и выполоскал куртку, чёрную от засохшей грязи. Карсу тоже пришла в голову такая мысль, но только после того, как он всё это сделал. Да, для охоты ему ещё нужна практика. Почти распрощавшись с надеждой на мясной завтрак, он вдруг нашёл в камышах пару зелёных креонов с длинными стеблями. Карс не испытывал против них предубеждения: если ты из мяса и крови значит ты животное. А дальше пусть учёные мужи спорят сколько угодно. Хотя возможно он просто был слишком голоден, чтобы вступить в спор. Или нет? Он вдруг понял, что совсем не проголодался. Странно. С другой стороны, говорят, после дальней дороги иногда пропадает аппетит.