Глеб, конечно, будет жить с нами.
Вчера произошло очень волнительное для меня событие. Как рассказал мне Андрей, утром, когда они шли от машины к детскому садику, мой сынишка спросил: «А можно я буду тебя папой называть?». Я расчувствовалась, опять чуть не расплакалась. Вот. Теперь Митя зовет его папой. Это замечательно. Прости, прости. Капнула слезинка. Сейчас вытру.
Тридцатое декабря 2002
Я взяла выходной, чтобы встретить Глеба и родителей Андрея. У них много вещей, поэтому решили, что поедем на вокзал на двух машинах. В Андрюшиной «Тойоте» поедут родители и Глеб, а в мой «Ниссан» загрузим вещи.
Выехали заранее: пробки перед праздниками совершенно ужасные. Приехали, когда поезд уже прибыл и выпустил на перрон своих пассажиров. Мы бежали с Андреем по платформе. Как назло нумерация начиналась от хвоста, а наши гости ехали во втором вагоне.
Я увидела его первой. Глеб стоял на заснеженном перроне, такой маленький, беззащитный и потерянный. Шапка сползла на глаза. Навернутый толстый шерстяной шарф. Из рукавов темно-синего пуховика выглядывали маленькие ручки без варежек или перчаток. Мне сразу стало холодно за него. Рядом громоздились чемоданы и большие сумки. Около груды вещей нервно озирались его бабушка и дедушка.
Я схватила Андрея за руку и показала в их сторону. Мы стали продираться сквозь поток идущих навстречу пассажиров.
Добравшись до отца, Андрей крепко его обнял и потом поцеловал мать. Я почему-то обратила на это внимание. Что сначала к отцу. Подумала, что наверное с ним более теплые отношения.
А я присела к малышу. Поправила шапку и отодвинула вниз шарф. У него были розовые щечки и чуть обветренные губы. Его огромные синие глаза посмотрели на меня отрешенно и грустно. В них была такая бездонная тоска, что мое сердце сжалось и в горле образовался комок. Я взяла его холодные ручки и поднесла к губам. Стала дышать в маленькие ладошки. Захотелось обнять, прижать его к себе, стиснуть со всей силы. В этот момент я заметила на себе оценивающий взгляд матери Андрея и мне стало не по себе. Словно ледяной душ обрушился на мою голову. Я с ней поздоровалась и что-то спросила Глеба. Он не ответил. Мама Андрея властно взяла малыша за руку, сообщила, что они очень устали, что на улице холодно и неплохо было бы отправиться уже к машине. Андрей засуетился, позвал носильщика. Они с отцом уложили вещи на две тележки и отправились к парковке. Все вместе. Кроме меня. Я оказалась сзади, как ненужный чужеродный элемент. Я разозлилась. Уже около машины на меня обратил внимание отец Андрея. Извинился за суматоху, пожал мне руку и сообщил, что его зовут Михал Михалыч. Он мне понравился. Седой, подтянутый шестидесятипятилетний шутник. Обнял меня. Сказал какие-то хорошие слова.