А ямщик ответил, что, действительно, видел каких-то двух человек по дороге не очень далеко отсюда и что люди те махали ему рукой, чтобы он остановился, но он решил лучше не останавливаться.
Услышав такое сообщение, жандармы, вскочив на коней, умчались дальше, оставив Чебутыкина в немалом беспокойстве и волнении.
Что такое, кого они ищут? спросил он у кучера. Да чего же ты молчишь, дурак!
Кого-нибудь уж ищут, уклончиво ответил возница. Такое уж их дело.
При звуке этого голоса Чебутыкин вздрогнул и посмотрел на кучера.
«Что такое, подумал он, протирая себе виски, как будто, когда я выезжал, кучер был у меня ростом меньше и вроде как волосы у него были рыжие, а этот гляди-ка»
Послушай, добрый человек, с невольным смущением проговорил Чебутыкин после нескольких минут быстрой езды, послушай-ка, куда ты так гонишь, и скажи на милость: откуда ты взялся?
Но кучер не отвечал ничего, он с бешенством нахлестывал лошадей, сани неслись по дороге, перепрыгивая через ухабы так, что Чебутыкину невольно стало страшно.
Послушай-ка! крикнул он и замолчал потому, что человек обернулся и ответил ему резко:
Сиди смирно, а не то получишь.
И душа у Чебутыкина, сделавшись маленькой, едва не выпорхнула из саней, потому что черный человек распахнул полу овчинной шубы и из-за пояса выглянул длинный и холодный револьвер.
Когда из-за лесной гущи вырвались вдруг навстречу домики поселка, ямщик обернулся, натянул левой рукой вожжи и, сдерживая бег лошадей, сказал Чебутыкину:
Войдем сейчас в избу и чтоб ни слова. Понял? и локтем слегка пожал чуть-чуть оттопыривающийся правый бок шубы, а душа у ошарашенного Чебутыкина стала опять маленькой-маленькой.
В почтовой избе было людно и накурено. Через клубы густого пара Чебутыкин увидел пьющего чай стражника, возле которого оживленно разговаривало несколько человек.
Чебутыкин сделал было шаг, но в ту же секунду почувствовал, что локоть его попал в какие-то завинчивающие тиски. Он едва не вскрикнул от перепуга и остановился.
Почта? спросил стражник, окидывая взглядом форменную фуражку Чебутыкина. А скажите, господин, с вами за дорогу ничего не случалось?
Ничего, ничего, ответил он придавленным голосом.
А скажите, не повстречались ли вам конные жандармы?
Повстречались.
И никого они с собой не вели?
Услыхав, что стражники никого не захватили и что с почтой ничего особенного не случилось, стражник удивленно пожал плечами и пробормотал про себя что-то вроде того: «Да куда же эти черти делись».
Чебутыкин опять хотел крикнуть, что хотя почту никто не обобрал и сумка у него в руках, но что это видимость одна, потому что
Но локоть опять начал зажиматься в клещи ямщиковой пятерни, и тот сказал ему тихо, на ухо:
Давай, едем.
Чебутыкин беспомощно посмотрел на пьющего чай стражника и, понурив голову, направился к выходу.
Постойте, господин, проговорил стражник, вставая и пристегивая шашку, я все-таки с вами поеду. А то, неравно, как не вышло бы чего худого.
В первую секунду Чебутыкин страшно обрадовался, но почти сейчас же понуро опустил голову и искоса смотрел на ямщика.
Давай садись, ваше благородие, проговорил тот, место в санях есть, а кони хорошие, скорей только, торопиться надо.
Стражник и Чебутыкин сели рядом, ямщик рванул сразу с места. Ямщик теперь чувствовал, что позади него сидит человек с револьвером, и он поминутно чуть-чуть поворачивал голову назад, не выпуская руку из-под полушубка.
Вот гонит, с восхищением сказал Чебутыкину стражник, хо-ро-ший ямщик!
Но хороший ямщик, доехав до первого ухаба, резко повернул лошадей, сани перевернулись, и прежде чем Чебутыкин и ругающийся стражник успели пошевелиться в глубоком сугробе, над их головами блеснуло тонкое и длинное, как осиное жало, дуло маузера, и ямщик сказал негромко:
Стоп, не шевелиться и лежать смирно.
Так как оба лежали в сугробе, он, отскочив в сторону, полез в снег за отброшенной почтовой сумкой. Снег был глубокий, выше колена, и пока он доставал ее, стражник успел вскочить на ноги, рванулся к кобуру и выхватил оттуда револьвер.
Но, прежде чем он успел нацелиться, тяжелая сумка ударила ему в голову и снова сшибла с ног. Падая, стражник наугад выстрелил, и почти одновременно черный человек блеснул огнем своего маузера и пригвоздил его выстрелом к снегу.
Ямщик схватил опять сумку, обернулся назад, и заметив на горизонте мчавшихся на выстрелы, очевидно, вернувшихся жандармов, бросился к лошадям.
Крепкая ругань сорвалась с его губ: оглобля санок была переломлена. Бежать по дороге было бы бесцельно, бежать в сторону из-за глубокого снега нельзя. Он выскочил на дорогу, обернулся еще раз, соображая, что бы это такое сделать. Как вдруг он насторожился, отскочил в сторону и, выхватив свой маузер, вскинул его на захрустевшие придорожные кусты.
Мягко скользнув по снегу, оттуда выехала стройная девушка, охваченная серой, мягкой фуфайкой с тонкими бамбуковыми палками в руках. От быстрого бега она слегка запыхалась и сейчас, столкнувшись с маузером, увидав опрокинутые сани и валяющихся людей, слегка вскрикнула и остановилась.
Дай лыжи, коротко сказал ей Лбов.
Она вскинула на него глаза и, совершенно не обращая внимания на маузер, как будто бы не из-под угрозы, а по доброй воле, легко соскочила на дорогу и воткнула палки в снег.
Возьмите.
Ремни были маловаты, но перевязывать их было некогда, и человек с трудом всунул в отверстие сапоги и схватил палки. Перед тем как оттолкнуться, он встретился с глазами незнакомки.
Я вас знаю, после легкого колебания сказала она: вы Лбов.
Я Лбов, ответил он, а я вас не знаю, он посмотрел на тонкую, теплую, плотно охватившую ее фигуру фуфайку, на мягкие фетровые бурки и добавил: А я не знаю и знать не хочу.
Зигзагообразной складкой дернулись губы девушки, она откинула голову назад и спросила:
Вы невежливый? Я Рита Рита Нейберг.
А мне наплевать, ответил он, и вообще на все наплевать, потому что за мной гонятся жандармы.
Он сильным толчком выпрямил сжатые руки, и лыжи врезались в гущу кустов. Еще один толчок, и он исчез в лесу
Сволочь, сказала Рита в бешенстве, взял лыжи и хоть бы спасибо сказал И кого это он убил?.. Даже двух.
Пересиливая отвращение, она с любопытством заглянула за сани.
Барышня, окликнул ее вдруг кто-то из сугроба, барышня, он уже ушел?
«Один не умер еще», подумала Рита и подошла к Чебутыкину.
Он ушел?
Ушел, ушел, ответила она, а вы ранены?
Нет, я не ранен, а так.
To есть как это так? Чего же вы тогда дураком лежите в сугробе? крикнула Рита. И как это вам было не стыдно: вдвоем с одним справиться не могли.
Чебутыкин забарахтался, выполз из сугроба и, стараясь вложить в слова некоторую убедительность, сказал ей:
Мы и так сопротивлялись, но что же мы могли?..
Молчите и ни слова, презрительно, сквозь зубы сказала Рита, потому что с одного конца торопливо на лыжах приближались два отставших ее спутника, встревоженные выстрелами, а с другой во весь опор мчались конные жандармы.
Зимнее солнце скользнуло за горизонт как раз в ту секунду, когда стражники соскакивали с коней.
Ограбили-таки!.. громко крикнул один из стражников. И кто это мог подумать, что он вместо ямщика Из своих рук прямо выпустили.
Ваше имя? спросил он Чебутыкина.
Чебутыкин с достоинством отвернул шубу, чтоб виднее были форменные пуговицы на тужурке, и хотел медленно и толково ответить, но унтер-офицер не дал ему докончить и сказал резко:
По подозрению в сообщничестве с государственным преступником разбойником Лбовым вы арестованы.
Унтер-офицер любил торжественные фразы, но от этой торжественности у титулярного советника Чебутыкина захватило дух он хотел что-то сказать, но не смог и только подумал: «Господи, ну и день Господи, и какой же это удивительно проклятый день».