Кастукаса хватилась мать. Аделе увидела ту же картину, что и рыбак, только с другого берега. Что делать? Бросаться в воду и плыть? Наверное, так бы и сделала. Но увидела: рыбак оттолкнул от берега лодку, вскочил в нее. Несколько мощных взмахов веслами, и лодка его стремительно приблизилась к маленькому «мореходу». Вода в корыте уже доходила ему до щиколоток. Смена «плавсредства» в планы Кастукаса не входила. Рыбаку пришлось применить силу, чтобы перетащить разрыдавшегося сорванца к себе в лодку.
А вообще-то путешествие было прекрасным! иронично поглядывал на мать взрослый сын.
Вторая история такая.
Аделе ушла по делам в город. Кастукас забрался на чердак из любопытства: интересно, а что там? На чердаке были сливы накануне мать купила два мешка для заготовок на зиму. Сливы оказались вкусными. Наевшись досыта, Кастукас выглянул в чердачное окошко и увидел: во двор зашел соседский мальчишка. Кастукас окликнул его и кинул несколько слив (у Ядвиги Чюрлёните «пригоршню». Трудно представить крохотную детскую ручку с «пригоршней» слив. Ю. Ш., В. Ж.).
Вкусная, оценил соседский мальчишка, надкусив одну, а выплюнув косточку последней, мечтательно сказал: Я съел бы еще!
На! Лови!
Кастукас бросил еще несколько слив. Ни одной, конечно, соседский мальчишка не поймал. Подобрал с земли, каждую вытер о штаны. Мимо дома Крисюкаса проходили другие соседские мальчишки.
Эй, что там такое?!
У Кастукаса слив два мешка! Хотите попробовать?
Кастукас кинул слив и им.
Очень скоро получилась веселая забава. Кастукас бросал с чердака сливы, мальчишки какую ловили, какую с земли подбирали, выхватывали из-под рук друг у друга, все это делалось весело, шумно. Кастукас бросал сливы и хохотал. Не удивительно, что возвращавшаяся домой Аделе не увидела, а услышала, что у них во дворе что-то происходит. Потом увидела в чердачном окошке сына, «оглашающего воздух радостными воплями» (Ядвига Чюрлёните). Забравшись на чердак, Аделе поняла: хозяйству нанесен некоторый (это мягко говоря) ущерб, Кастукас опустошил больше половины одного из мешков.
Рассказывая эту историю взрослым детям, Аделе говорила:
Щедрость Кастукаса из детства. Я уже тогда говорила соседям: «Мой Кастукас никогда не будет таким скрягой, каким был его дедушка!»
Третью историю расскажем не сейчас она из более позднего времени.
До Перми и «даже дальше»
Друскининкай расположен в Дзукии. Это один из историко-культурных регионов Литвы.
Кроме Дзукии, есть еще Аукштайтия, Жемайтия, Сувалкия, а также «малая Литва» западный регион, побережье Балтийского моря Поланген (после 1917 года Паланга), Куршская коса.
Литовцы утверждают, что даже темперамент проживающих в этих регионах разный. При случае могут притчу рассказать в доказательство слов своих.
Как-то черт, разозлившись на литовцев, часто поминающих его недобрым словом, решил их наказать. Взял из каждого региона Литвы по человеку, посадил в мешок, отколотил всех вместе палкой и бросил мешок на дороге. Но не уходит. Интересно ему, как поведет себя каждый из побитых. Первым из мешка выбрался аукштайтиец. Сразу бросился бежать только пыль столбом! Вторым вылез дзукиец, крутится вокруг мешка, бока помятые чешет.
Черт спрашивает:
Ты почему не убегаешь?
Жду, пока другие вылезут, пойдем вместе и запьем горе в корчме.
Третьим показался сувалкиец и, оглядываясь, взялся за край мешка.
Черт:
Чего за мешок-то держишься?
Когда последний вылезет, я мешок заберу, объясняет сувалкиец.
А жемайтиец всё в мешке сидит.
Черт:
Ты-то чего не вылезаешь?
Э-э-э, отвечает жемайтиец, кто меня засунул в мешок, тот пусть и достает!
Как говорится, в каждой притче лишь доля шутки. Конечно, далеко не все аукштайтийцы индивидуалисты, сувалкийцы скопидомы, жемайтийцы медлительные и упрямые, а дзукийцы рубахи-парни. К Константинасу Чюрлёнису это можно отнести в полной мере.
О происшествии, о котором сейчас расскажем, возможно, следовало бы умолчать, но, во-первых, как говорится, из песни слова не выкинешь, а во-вторых, история эта известна тем, кто интересуется жизнью М. К. Чюрлёниса, и умолчи мы, проявим свою некомпетентность.
Константинас (отец) всю жизнь оставался заядлым рыболовом, а вот страстным охотником был только в молодости. Он не был кровожаден и убитой дичи не радовался, она была лишь средством пропитания. Охотничьи рассказы, которыми отец делился с детьми долгими зимними вечерами, были увлекательными, прежде всего как романтические приключения.
Охота для Константинаса была поводом уйти в лес, в поля, на болота и блаженно бродить в одиночестве, пусть и с ружьецом на плече. Эти его вылазки имели философский и природоведческий характер. Во время прогулок он думал о смысле жизни, наблюдал за птицами, слушал их голоса, учился подражать свисту иволги, уханью филина; зимой учился узнавать следы диких животных, следил за их повадками.
Дочь Константинаса Ядвига назвала охотничьи хождения отца «страстью к бродяжничеству».
В один из не самых удачных для Аделе и трехлетнего Кастукаса день Константинас ушел из дому. Ни от жены (жили они душа в душу), ни от сына, которого обожал, а, как он сам объяснял, «просто так на свет поглядеть».
Жена Опермана, узнав о случившемся, примчалась в Друскеники, забрала Аделе с сыном к себе.
Константинас вернулся через год. Аделе не сразу согласилась принять его обратно.
Константинас не любил вспоминать и рассказывать о своем путешествии, но из косвенных разговоров домашние узнали, что добрался он до Перми и «даже дальше до Сибири».
Вероятно, на каком-то генетическом уровне от отца Кастукасу достались склонности к фантазиям и романтике. Он мечтал о более далеких путешествиях в Африку, Индию и Австралию.
Дотянуться до клавиатуры
«Наш дом был музыкальным, пишет Ядвига Чюрлёните. Почти все дети умели играть на пианино, одни лучше, другие хуже. Музыка заполняла всю жизнь семьи: она была необходима как воздух, как солнце, как лекарство больному».
У Чюрлёнисов было пианино «устаревшей конструкции». Приглашенный настройщик привел его, насколько было возможно, в рабочее состояние. Но с клавиатурой он совладать не смог она оставалась тугой и с трудом поддавалась пальцам, детским тем более. И все же Константинасу было на чем детей учить играть, первым Кастукаса.
Ядвига Чюрлёните утверждала, что в семье абсолютный слух был у троих у Кастукаса, Пятраса и у нее. Профессионального музыкального образования все дети не могли получить только из-за отсутствия материальных возможностей.
Вначале детей музыке учил отец, затем «перепоручил» младших старшим.
«Маленький Кастукас вместе с отцом играл в костеле на органе; он не только помогал отцу, но уже в девять лет занимал место за органом, и в храме звучала исполняемая им музыка».
Предыдущее предложение взято нами в кавычки не случайно. Обращаем внимание на возраст юного органиста девять лет. Внимательно знакомясь с публикациями о Чюрлёнисе, можно прочесть и следующее: «Константинас приводил шестилетнего Кастукаса в костел, и мальчик полностью пробуждался ото сна, играя адинки (то есть на католическом молебне, читавшемся по воскресеньям в шесть часов утра); доктор Маркевич (о нем позже. Ю. Ш., В. Ж.) был удивлен и обрадован способностями к музыке пятилетнего сына своего нового друга. Он слушал его игру не только на органе, но и на пианино. На пианино Кастукас исполнял песенки, легонькие пьесы».
Борис Леман в очерке «Чурлянис» (1912; 1916) пишет: «Уже рано в будущем художнике сказалось влечение к музыке, и пяти лет мы видим его карабкающегося на стул, чтоб дотянуться до клавиатуры рояля».