И по сей день в долине, окруженной вековым лесом, не растут деревья!
Долина Райгардас одно из излюбленных мест Чюрлёниса. Он напишет пейзаж-триптих «Райгардас», в котором найдет отражение легенда о трагедии города, такая же легенда, как об «острове любви» на Немане. «Остров любви» подвигнет его к написанию одной из самых загадочных картин «Покой».
В 1963 году в Друскининкае в «родительском доме» Чюрлёниса создан его мемориальный музей[8]. Все правильно. Именно в «родительском доме». Но даже в официальных изданиях можно встретить следующее: «Дом, в котором прошли детство и юность М. К. Чюрлёниса» А вот это неверно. Поскольку усадьбу с двумя домами на Надозерной улице Чюрлёнисы приобрели в 1896 году, когда Кастукасу был уже 21 год, да и бывал он в Друскениках только наездами.
«Родительский дом» в Друскениках. Рисунок М. К. Чюрлёниса. 1905 (?) г.
В Доме-музее М. К. Чюрлёниса в Друскининкае. Современный вид
До 1896 года Чюрлёнисы жилье снимали. Но вот что интересно (можно сказать мистическая история!): сразу после переезда в Друскеники они поселились и какое-то недолгое время жили в одном из тех домов, где сейчас музей.
Потом снимали жилье у известного скряги, «достойного пера Мольера» (определение Ядвиги Чюрлёните), хорошо известного всему городу не по фамилии, а по прозвищу, являющемуся точной его характеристикой, Крисюкас. Вообще-то крыса по-литовски žiurkė, но жители Друскеник в большинстве своем владели русским языком и при желании могли трактовать и «говорящую» фамилию, как им угодно.
Жил Крисюкас на берегу озера Друсконис, при въезде в город со стороны Гродно, на улице, которая так и называлась Гродненская. В его доме, «скромном, побеленном», и поселились Чюрлёнисы, здесь у Константинаса и Аделе родились шестеро детей исключение Константинас, Юзе и Ядвига.
«На берегу то ли озера, то ли моря»
У литовской местности Дзукия, где находится Друскининкай, есть еще одно название Дайнава.
«Дайна» в переводе с литовского «песня».
Народная песня и фольклор с раннего детства окружали Кастукаса. Аделе знала много народных песен, сказок, легенд немецких, польских, литовских и рассказывала их детям, укладывая спать, либо, как говорится, длинными зимними вечерами, когда все дела по дому были ею переделаны.
Старшая сестра Константинаса (отца) «тетя Вакене», традиционно приезжавшая к брату на Пасху из деревни в Друскеники, народных песен знала, возможно, и поболее Аделе. Перед тем как затянуть одну из них, подбивала подпевать племянников Кастукаса, Марию, Повиласа, Юзе, Стасиса, Пятраса в зависимости от того, кто ко времени ее визита был к этому уже способен.
Тетя Вакене обратила внимание, что особенно внимательно слушает ее пение Кастукас. Вначале он просто слушал, а когда научился писать, без чьей-либо подсказки стал записывать слова песен, что немало удивляло не только певунью.
Перед сном Кастукас, а затем и его братья с сестрами просили:
Мама, расскажите сказку про Эгле.
(В Литве дети к родителям обращались на «вы».)
И Аделе, отставив прялку к окну (чтобы ночью спросонья никто на нее не налетел), присаживалась на край кровати и, облокотившись на высокую деревянную спинку, тихонько начинала:
В давние-давние времена на берегу то ли озера, то ли моря по-разному старики сказывали в одной литовской деревне жила очень красивая девушка, звали ее Эгле. У Эгле было столько-то сестер и столько-то братьев. Однажды под вечер отправились сестры на озеро или на море купаться
Сказка «Эгле королева ужей» считается одной из самых старинных в литовском и балтийском фольклоре. Особо любимой эта сказка была не только в доме Чюрлёнисов во многих литовских семьях.
Позволим себе дорассказать сказку до конца один из ее вариантов, коих насчитывается более сотни. Но предупредим: частый персонаж литовского фольклора уж олицетворение мудрости.
Выйдя на берег озера (в других вариантах моря) после купания, Эгле обнаружила на своей аккуратно сложенной одежде ужа. Уж предложил девушке выйти за него замуж в противном случае не отдаст одежду. Сестры уговорили Эгле согласиться. Через три дня несколько ужей от имени царя озерных (морских) вод пришли за невестой. Родители Эгле решили схитрить и обмануть, как они посчитали, глупых пресмыкающихся и по очереди выдавали им как невесту гусыню, овцу и корову. Но кукушка каждый раз раскрывала обман. На четвертый раз Эгле согласилась уйти с ужами в озеро (море). На дне озерном (морском) она увидела прекрасного юношу по имени Жальтис (Жилвинас; в переводе с литовского «уж») и, разумеется, согласилась стать его женой. У Эгле и Жальтиса (Жилвинаса) родились дети трое мальчиков и девочка.
Конечно же, Эгле скучала по дому, она сказала мужу, что хочет навестить родителей. Жальтис (Жилвинас) выдвинул, казалось бы, невыполнимые условия:
Прежде ты должна спрясть золотую кудель, сносить пару железных башмаков и выпечь пирог в решете.
Сделать все это Эгле помогла ее нянюшка. Жальтис (Жилвинас) отпускает жену с детьми к ее родителям и говорит, как его вызвать из озера (моря), когда она придет обратно.
Братья уговаривают сестру не возвращаться к мужу, но она не поддается уговорам. Тогда братья решают убить Жальтиса (Жилвинаса), но как выманить его из воды, не знают. Выпытывают у мальчиков те не выдают отца. Секрет дядям раскрывает племянница.
Эгле, узнав об убийстве супруга, считает и себя, и своих детей предателями и в наказание превращает себя в ель, сыновей в дуб, ясень, березу (в литовском языке береза мужского рода), дочь в дрожащую при малейшем дуновении ветерка осину.
Имя Эгле (в переводе с литовского «ель») всегда было популярно в Литве.
Вспоминая свое «сказочное» детство, Чюрлёнис мог повторить вслед за Александром Пушкиным: «Что за прелесть эти сказки! И каждая есть поэма!» Во всяком случае, какие-то из них нашли если не воплощение, то отражение в его музыкальных и живописных произведениях полиптих Соната III («Соната ужа»), цикл картин «Сотворение мира» и многих других.
«Щедрость Кастукаса из детства»
Экскурсоводы в друскининкайском Доме-музее М. К. Чюрлёниса непременно расскажут посетителям две-три забавные истории о его детстве, почерпнутые ими из книги Ядвиги Чюрлёните.
Первая пересказ истории, которую весело рассказывали сам Микалоюс Константинас и с непроходящей даже годы спустя тревогой его мать.
Кастукасу было года три-четыре, не больше, когда он оказался на волосок от смерти, его спасла чистая случайность.
В теплые летние дни предоставленный сам себе мальчик, по той или иной причине оказавшийся без присмотра родителей, любил поплескаться на мелководье озера Друсконис рядом с домом, побросать камушки, наблюдая за расходящимися по воде кругами. В ветреную погоду он пускал по откатной волне бумажные кораблики, а то и просто сидел на песчаном бережке или в лодке отца, вытащенной на берег, наблюдая за рыбаком, удившим с лодки рыбу. В тот злополучный день и час рыбак чинил снасти у своего дома, а жил он на противоположном берегу озера.
Неподалеку от отцовской лодки валялось старое деревянное корыто. (В рассказе Ядвиги Чюрлёните этот предмет хозяйственной утвари первый раз назван корытом, далее бадьей, что, на наш взгляд, неверно.) Кастукас столкнул корыто на воду, забрался в него, оттолкнулся от дна плоской дощечкой. Затем этой дощечкой он греб, как отец веслом. Корыто было старое, рассохшееся, и в щели просачивалась вода. Кастукас, конечно же, не понимал, к чему это может привести.
Рыбаку, занятому серьезным делом, недосуг было смотреть по сторонам. Совершенно случайно он заметил на середине озера мальчугана в чем-то вроде корыта, что его чрезвычайно развеселило. Но очень скоро рыбак понял: ребенка нужно спасать!