Всё по сценарию, озвученному в дороге соавтором: гаснет свет, прожектор сопровождает лже-публику ровно те же, что и минуту назад у настоящих гостей, поклоны во все стороны по ходу дела (кто-то даже за ручку с Иннокентием Григорьевичем), шумное, с расчетом на зрителя, освоение освещенного, только что бывшего пустым, квадрата кресел. Впереди, чуть правее от Ивана Сергеевича, вырастает пышная, рыжеватая в свете софита, шевелюра. Световое, по центру зала, пятно медленно гаснет. Площадка перед замком.
«Бернардо? Он Иди ложись, Франсиско Горацио с тобой?.. Марцелл, привет Совсем такой, как был король покойный Смотри, шагает прочь!..» Вот они, значит, как: Василь Василич, гигантом озирающийся с волнующегося полотна-экрана!.. Если и приснопамятные речи Василь-Васильичского Призрака далее прозвучат низкий им поклон Настоящий памятник Актеру. Слава богу, не он один, Иван, понимал, с кем в лице Василь Василича имеет дело Вслушиваясь в зазвучавший в ушах голос из прошлого, Иван Сергеевич упускает сцену из вида
Насмотрелся я, Ваня, на эти фокусы, наполняет стопки Василь Василич, пока Иван разглядывает стены. То Гамлет со своим монологом перед нужником расхаживает Офелия, оправляясь, оттуда выскакивает: «Мой принц, как поживали вы все эти дни?..» А то и того хлеще Вообрази: Фортинбрас с войском голые банк берут. Можешь ты такое представить?
Василь Василич, хватит!
Ты что, мне не веришь?.. А-а, про то, что перелил Ну! Жить в вакууме и быть свободным от вакуума нельзя! Это тост.
Василь Василич, выпив вслед за ветераном сцены, закусив плавленым сырком, подал голос Иван, вы бы с такими тостами поаккуратнее: робость лучший друг; враг есть и там, где никого вокруг Что, я не прав?
Из «глубоко прав» уже наливал по новой хозяин помещения и «глубоко неправ» последнее всегда глубже. Имеешь в виду: рот заткнут. Возможно как сказала Лолита Гумберту. Мне не заткнули рот. Наоборот. Это тост
Из последующих тостов Иван запомнил: «А кто тебе сказал, что взят уже вокзал?», «В общем, ропщем» и «Человек имеет право на вдох и выдох».
Когда поросята проснулись, их серый уже доедал. Это тост «Я вас любил», ложь! горячился после «поросят» Гамлет времен оккупации. Или не любил, или: люблю! Так? «угасла не совсем» то же. «не тревожит» любовь НЕ тревожит. А «печалить» с чего? Кто-то говорил, что это взаимно?
Никто.
Вот. Классик. А эти, сегодняшние?
Василь Василич Вы вообще с кем обычно пьете?.. Василь Василич, а эта ваша прима новая
Редкая женщина. А ты не так прост. Третий день в театре в курсе уже: новая, старая. А тебя не смущает, что
Мне все равно. Знать ничего не хочу.
Ну, что-то ты все-таки хочешь знать. Исходя из вопроса. Прима новая, да. А мы с тобой за старую давай! Бурного ей там, в столице, карьерного роста. Бурных оваций. «Бурные аплодисменты, переходящие в овуляцию».
Это тост?
Доклад Брежнева на Двадцать шестом съезде.
Двадцать пятом машинально поправил Иван.
Внимательно на него глядя, Василь Василич выпил. Помолчал
Отзывчивая была дама. Прежняя прима. Душевная. При муже-главреже могла себе позволить. Бывало: главреж в столицу по делам мы к ней за стол. Поутру, у себя уже, из кармана записочку выуживаешь, округлым дамским почерком: «Красная моча это винегрет». Прости за нескромность, твой интерес к Глафире Андреевне какого свойства? Видишь ли, тут не «Театральный», тут театр, взрослые дела. Лосеву теперь, после отъезда нашей ведущей пары на столичные хлеба прямая дорога в главрежи. Год назад он Офелию нашу Мурочку Муромову не просто так из вашего славного ВУЗа к нам привез. А теперь вот и тебе распределение сюда организовал.
Да?.. Интересно
Пойми меня правильно, я сорок лет в театре. Не ты первый такой
Какой?
Гамлет столичный, к периферийным примам расположенный.
Вам дело?
Не груби. Обратил внимание? Мура с Глафирой одной породы. Дочь и мать в «Ревизоре». Володинские сестры. Бери и ставь. Даже улыбки одинаковые. Две стороны одной улыбки
Так схожи две руки.
Что?.. А-а Вот-вот.
И что в этом
В этом прислушиваясь к чему-то в себе, потерял Василь Василич нить разговора В этом В этом, слава богу опять помереть не успел Я имею в виду: в этом году. Мне, Ваня, в холодное время года никак помирать нельзя, костюма нету. Ну, вот. Театр сам в руки плывет, жена-молодка под боком зреет. Не-молодку куда девать?
Иван покраснел.
Ладно, махнул рукой Василь Василич. Сказки Венского леса о белом бычке Послушай-ка, дружище, ты, сказывают, пить огромный мастерище!..
Фанфары! Иван Сергеевич вздрогнул! Торжественный выход. Король, королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт
Лосев ничего, ничего Все еще молодцом. Сколько же ему? Сколько было тогда?.. Иван Сергеевич принялся подсчитывать. Выходило теперь под семьдесят. Не может быть Но ведь и ему самому «не может быть» Иван Сергеевич перевел на королеву взгляд не сумевший задержаться, вновь ускользнувший на тридцать лет назад:
Кто здесь?..
Нет, сам ответь мне; стой и объявись, подхватывает, по тексту, Иван, слепо шаря руками в коридорном мраке, наталкиваясь сразу на реплику и на говорящую:
Прошу тебя, освободи мне горло
Со скрипом отойдя от стены, вероятно задетая Иваном дверь гримерки скупо обдает театральные катакомбы электричеством:
Что за бес, высвобождается из Ивановых объятий новая прима Глафира Андреевна, запутал вас, играя с вами в жмурки?..
***
Что с ним происходит! Он вообще сознаёт, что он на сцене? Не перед камерой, не на этюде! Перед битком набитым залом! Да еще с этими
Ну, что ты расшумелся
На премьере! В главной роли мирового репертуара!!! Что я расшумелся. Расшумелся? Это анемичное: «мне даже слишком много солнца», не желчь, не нервы, не агрессия полуобморок! Новое слово в гамлетоведении: героизм изнанка фрустрации! «Ни эти мрачные одежды, мать ни стон стесненного дыханья ни очей поток» Что он играет? Мать! Расшумелся «Я не-хо-чу» «Того, что ка-жет-ся» Чего «того»?!
Лосев, ты
Я семьдесят лет Лосев! Сложись жизнь по-другому
Сложись жизнь по-другому, мы б с тобой сейчас в крапиве бухие валялись Это не я Василь Василич покойный.
Ты не согласна? Все нормально, да? Маша. Он вообще понимает, что «если б этот плотный сгусток мяса растаял, сгинул, изошел росой» не сонет? Я пытался слушать теми ушами, из зала нет ну, если конечно если так, тогда-а но Так не делается!
Как?
Не берется и не возникает! На ровном месте!
Что «не возникает»?
Ничто! И это это уже почти провал Самое худшее эксперименты с сознанием на премьере. Моли бога, чтобы роль победила.
Что «победила»?
Мозги. Что-то похожее, помнится, уже было. Тридцать лет назад. Силовые линии в кулисе Только пусти на самотек Тогда обошлось, а сейчас? Что делать? Маша.
Хорошо бы. Хорошо бы вот так же сказать: обошлось. И всё. И действительно: обошлось. И она, Мария Германовна Муромова, с Мур-Мурою незнакома Она здесь, а та там, там. Здесь и сейчас всё с нею, а с тою то, то:
Нет, ну совершенно же невыговариваемо: Германовна Муромова
А «невыговариваемо» выговариваемо? Я Лосеву скажу.
Мурочка: не скажу смурлычу: Му-ур му-ур
Мура, так на театре не делается. «Скажу» «Лосеву» Нельзя одной ножкой на подмостки, и сразу женатому человеку за спину
Там же Глафира Андреевна Куликова
Графиня. Андреевна. Да
И ничего. Что «графиня».
Все счастливы.
С опущенной головой пройдя сквозь Грегори с Самсоном (будущих Корнелия с Вольтимандом), свежеиспеченная «Мур-Мура» удаляется.
Ложное положение. Весь год после выпуска. Мучения с никак не дающейся, не идущей в руки Джульеттой. Нечитаемые взоры Лосева. Шу-шу за спиной. Восходящая прима-жена. Не желающая ничего замечать. Сразу приблизившая ее к себе: в наперсницы, по блату (и к себе в гримерку, заодно)! Такой расклад создала, что Лосева просто нет, не существует. Сама же Но это позже Позже.
Девчонками на втором курсе бегали смотреть первокурсника Ваню Соболева в папахе с кинжалом.