Миновало две недели, и вопросы одногруппников вроде «Ну как, сдали? Сложно было? А кто был в комиссии? А как все проходило? А сильно мучали?» и тому подобные, иссякли. Не иссякли подозрительные взгляды Гали в мою сторону. Один раз она случайно подслушала, как я рассказывала Ольге свой сон, где упоминала Довлатова, и с тех пор ее настороженность только возросла. А сон был безобиден до детскости: я и он в большой толпе людей, я чего-то боюсь, а он стоит рядом и неожиданно берет мою ладонь, сжимая в своей, отчего мне становится спокойно и легко на душе.
И вот, в один прекрасный день, ничего не подозревающая я захожу в сеть и вижу сообщение от Валеры следующего содержания: «Ян, взгляни. Тебе будет интересно», и ссылка. Пройдя по ссылке, я оказалась на странице Гали, которая оставила у себя на стене следующую запись:
«То чувство, когда у тебя тройка лишь потому, что ты не спишь с преподом».
Несколько минут я сидела в полном молчании, с тем выражением спокойствия и задумчивости на лице, которое у меня бывает только тогда, когда внутри идет ядерная война. Иногда, когда я злюсь слишком сильно, мне кажется, что ярость начинает сочиться сквозь кожу я не ору, ничего не ломаю, даже сердце бьется в своем обычном ритме. Но в то же время воздух вокруг меня будто сгущается и накаляется, мир сжимается в одну точку, тело абсолютно перестает что-либо ощущать и все это лично у меня является верным признаком подступившего бешенства.
Я отправила Валере благодарность за информацию, щедро приправленную матом, а он спросил меня, что я буду с этим делать. Что-что, разбираться, конечно. А иначе как? Кто-то прилюдно макает меня лицом в дерьмо, а я буду молчать? Сидеть сложа руки? Нет, расплата будет жестокой. Кое-кто скоро узнает, что за свои слова нужно отвечать. Валера пообещал всяческую помощь, если только она мне от него понадобится (чувак слишком хорошо меня знал).
Я рассказала обо всем Ольге.
«Может, сначала просто с ней поговоришь? Она ведь новенькая, тебя совсем не знает. Я в том смысле, она не знает ни того, что ты бы так никогда не поступила ради зачета, ни того, какие будут последствия», написала мне Ольга.
Но я уже все решила.
Не так давно вышел закон, запрещающий носить с собой биты в общественных местах и перевозить их в общественном транспорте. Нет, главное, кастеты и ножи пожалуйста, а безобидные бейсбольные снаряды нельзя. И только сейчас это коснулось меня лично но кому он нужен, это сраный закон? У меня свои методы восстановления справедливости. Так уж сложилось.
На следующий день я приехала в институт не в плаще, балетках и с сумочкой, а в спортивном костюме, кроссовках и с рюкзаком, из которого подозрительно выпирало что-то длинное, по форме напоминающее трость.
Я была так счастлива, улыбалась всем: прохожим, незнакомым и знакомым людям, студентам, преподавателям. Наконец-то, думала я, наконец-то предоставилась такая возможность тряхнуть стариной, побыть собой, а не притворяться примерной ученицей и цивилизованным человеком, что мне приходилось делать на протяжении вот уже второго года обучения.
Я человек, привыкший решать конфликты либо физической силой, либо, что реже силой страха и запугивания. Чаще всего это работало в совокупности. Последний раз я била человека в школе, в одиннадцатом классе уже чертовски давно, но такие навыки не стираются временем. Да, я в нужном возрасте попала в нужную компанию, и я горжусь этим, как и своими принципами.
Валера понял все без слов и сказал, чтобы я рассчитывала на него, а вот Ольгу пришлось успокаивать.
Оль, да мы просто поговорим, чего ты так нервничаешь? улыбалась я подруге, взяв ее за предплечье и встряхнув.
Да? А бита тебе зачем? прошипела она, стряхивая мою руку.
Для надежности. Хочешь мира готовься к войне.
Яна! Откуда это в тебе?
Я пожала плечами.
Почему ты такая упертая?
Скорпион. Этим все сказано я права, другого варианта нет. И если кто-то вроде Гали думает, что прав он, а не я, то мне приходится его разубеждать, я любовно погладила натянутую ткань рюкзака.
Одумайся. Пока не поздно. Господи. Тебя ведь исключат! Если все это раскроется, если узнает декан, тебя вышвырнут! Ты с ума сошла! Неужели ты сдавала комиссию и такого страха натерпелась, чтобы снова оказаться под угрозой, но уже по личной прихоти?!
Ольга надавила на больное.
Она сама перешла черту. Я не позволю никому так о себе говорить, тем более безосновательно.
Ну так просто поговори с ней, а? Неужели нужна такая радикальность мер? Может, она поймет, что ошибалась в тебе.
Эффекта никакого не будет. А если и будет, то только временный. Физическая боль запоминается лучше, чем разговоры. Словами дело не решить.
Еще как решить. Просто переубеди ее. Наедь на нее, с матами, набычься, как ты умеешь. Запугай. Но не бей! Я тебя умоляю!
А ты почему так за нее волнуешься? На ее стороне? я подняла брови.
Я на твой стороне, Яночка, родная! Как же я буду тут одна, если тебя выгонят? Ради твоего же блага: не надо!
Я обещала подумать, и Ольга надулась на меня. После пары я подошла к Валере и поведала ему свой план, в котором его роль стоять на шухере. Вместо следующей пары мы пошли в пиццерию перекусить, где обсудили все детали, обговорили сигналы.
Учебный день кончился, и мы вдвоем сидели на подоконнике, карауля Галю у женского туалета.
О, Покидченко! я соскочила с подоконника, заметив ее выходящей из аудитории. Она увидела меня и остановилась. Привет. Пошли, поговорим, что ли. Чего застыла.
Схватив ее за локоть, я без труда дотащила анорексичку до двери в туалет, которую любезно открыл, а после и захлопнул за нами Валера. С ходу отшвырнув ее к раковинам, я сбросила с плеча рюкзак и пока что поставила у ног. Вдруг и правда без этого обойдется? В ней кожа да кости, противник никакой.
Ян, ты чего? начала было она.
Знаешь, чего я не люблю в людях? улыбнулась я, скрестив руки на груди и отрезая ей путь к выходу.
Чего?
Когда они говорят гадости у меня за спиной, а не осмеливаются сказать мне их в лицо.
Ты о чем? нагло спросила она.
Не прикидывайся дурой, скривилась я. Ненавижу, когда люди делают вид, что не понимают, о чем речь. Давай пропустим ту часть, где ты якобы не знаешь, почему тут оказалась.
У нее заметно задрожали руки. Она увела глаза влево, как делают все и всегда, когда собираются соврать.
Если ты о той записи, это не про тебя.
Ну если уж ты сама про нее вспомнила, точно обо мне.
Нет! Это о об одном человеке. Я не могу рассказать.
Да, конечно, рассмеялась я, нагибаясь к рюкзаку и расстегивая молнию. Не обо мне, разумеется.
Ты что? Что там у тебя? Это она не договорила и прижалась спиной к стене. Яна. Это действительно не про тебя.
Галя, я чувствую ложь. К тому же по твоей роже видно, что ты врешь. Да это было видно еще сразу после комиссии твои эти взгляды, психи, «не трогай меня»!
Я просто была расстроена из-за тройки. А взгляды тебе показалось! Подумай сама, стала бы я писать об этом только сейчас? Почему не написала сразу, если изначально так считала?
Покидченко, ты себе своими же руками могилу роешь. Потому что все это время ты только подозревала, а на днях, когда услышала их моих уст его фамилию, уверилась в своей теории.
На ее лице мелькнуло то удивление, когда человек неожиданно находит решение загадки, над которой давно и безуспешно бился.
Что, хочешь сказать, я не права? Да я по глазам твоим бегающим вижу, что все так и есть.
Так ты все-таки спала с ним, да? Ай да я! Конечно! Можно было это сразу понять, фыркнула она. По тому, как он на комиссии на тебя пялился! «Довлатов не задавал мне вопросов»! передразнила она, подражая моему голосу. Так вот, где зарыты корни его странной доброты и лояльности в твою сторону! Я вот только не пойму, почему ты меня сюда притащила? Чтобы припугнуть? Чтобы я испугалась и не разболтала всему универу вашу маленькую тайну? Не дождешься. Об этом узнают все, кому не лень, и декан в первую очередь!