Однако, по-настоящему можно владеть только тем языком, который любишь. А любить получается лишь тогда, когда чувство свободно от принуждения. Не случайно за несколько лет после обретения независимости у многих прибалтов куда-то сам собой исчез акцент, когда они говорят на русском языке. Вот как важен психологический фактор: люди на уровне подсознания освободились от лингвистической принуждённости. Потому-то обучение неэстонцев эстонскому языку должно пользоваться широкой и щедро финансируемой государственной поддержкой.
Необходима специальная программа подготовки нужных для того преподавательских кадров, исчерпывающих по количеству и качеству, особенно в районах преимущественного проживания русских. Не так, как сейчас, сдавай экзамен на должность или гражданство, а как тебе узнать язык никого не интересует. Если эстонцы хотят, чтобы неэстонцы знали эстонский язык (в идеале) не хуже них самих, неэстонцы должны на деле почувствовать, что эстонское общество не формально, но, если угодно, сердечно, душевно заинтересовано в их приобщении.
Такое решение является ключом для снятия перенапряжения в вопросах приобретения гражданства Эстонии, изучения русского как Muttersprache, исправления опасного для судеб страны соотношения числа граждан, неграждан и иностранцев в общей массе её жителей уже в ближайшие годы. Заодно оно улучшит и её положение в европейской семье.
Глава 4
Парадоксы глобализации
Начала
Банальные суждения о бедности и комплексах неполноценности, культурном[1] или религиозном конфликте не раскрывают причин терроризма и жестокости ответа на него. На самом деле, перед нами очередной, насыщенный невиданными ранее ресурсами, виток соперничества западного и восточного глобальных политического и культурного проектов[2].
Такой взгляд выводит нас на суть постановки вопроса о парадоксе. Ведь первая же констатация в его развитие может показаться неожиданной. Восточный вектор глобализации первичен по отношению к своему более позднему собрату.
Мало того, что с неолитической революции большая часть культурных достижений была реализована в его русле; для нас сейчас важнее другое. Уже мелкие царьки крохотных княжеств Древнего Междуречья именуют себя властителями четырёх сторон света. Неадекватность их самооценки не в счёт. Существенно, что ими уже тогда была сделана заявка на мандат мирового господства.
Это притязание не есть признак цивилизации вообще. Ничего подобного нет ни у греков периода независимости, ни в Риме первых веков его истории. Установка на право управлять всем миром имеет восточное происхождение: кроме семито-хамитской, развиваемой до сих пор исламом, существует независимая от неё чуть более поздняя китайская версия, гласящая, что лишь Поднебесная империя имеет санкцию Неба на правление, а весь остальной мир является её провинциями, включая и те страны, что покамест о том не подозревают[3].
Победная политика
Проанализируем важнейшие характеристики вскрытой проблемы, сперва в контексте Средиземноморья. Ибо сложившиеся тут цивилизационные модели, соревнуясь и сменяя друг друга, почти безраздельно доминировали в мире до относительно недавнего времени.
Во-первых, восточный глобальный политический проект есть явление сугубо идеологическое. И, за исключением краткой истории единого арабского халифата (отчего к его эвокации прибегает исламский экстремизм), всегда неудачное. Среди его предшественников Персия споткнулась не только об Элладу, но и Скифию, а Карфаген о союз греческих колоний с Римом. Потом нечто очень похожее случилось у монголов с Русью.
Китай, после консолидации в ханьскую державу, тоже постоянно расположен к распаду, т. к. адаптивность требует разнообразия, а монолитность идеологии таковое сокращает. Веками, после очередной дезинтеграции, его собирали внешние завоеватели. Быстро окитаившись, они опять приводили страну к развалу. В результате она становилась лёгкой добычей для новых захватчиков и так по кругу. Чуть иначе, но по той же модели, в XX веке она была покорена заимствованной с Запада социалистической идеей, объединившей как коммунистов, так и Гоминдан.
Единственную восточную империю, просуществовавшую достаточно долго, Османскую, нельзя считать глобальной. Халифат был единственным государством, охватывавшим большую часть Средиземья в окружении мелких раздробленных франкских монархий и идущей на спад Византии. А Порта контролировала только часть территории бывших владений первых халифов, что не компенсировалось даже балканскими её вилайетами, да ещё окружённую превосходящими её по потенциалу колониальными владениями европейцев. Последние же чаще доминировали и в Средиземном море, что создаёт совсем иной исторический фон.
Западный глобальный политический проект, наоборот, всегда удачен и вырастает из прикладных намерений. Александр Македонский пошёл на Персидское царство за сокровищами под лозунгом возврата расхищенного имущества греческих святынь. Идея мирового господства у него возникла, когда в руки стал падать спелый плод разваливающейся державы Ахеменидов. Родившийся в итоге эллинизм на столетия сохранил внутреннее единство и передал его римлянам. Ради наживы отправлялись за моря и первые экспедиции Нового Времени. Рим, колониализм, неоколониализм и приведшая к глобализации экономическая и информационная транснационализация тоже следовали исключительно прагматизму.
Конечно, идейное обеспечение практических шагов присутствовало и у Востока, и у Запада. Разница в том, что у первого идеология инициировала запрос на овладение ресурсами, задавала тон. У второго же она даже в формах Римского Мира и «Правь, Британия!» служила оправданию уже состоявшегося обладания ими. Тот преднамеренно стремился к владычеству. И втуне. А этот пробивает себе дорогу как бы исподволь. Но неизменно побеждает.
Во-вторых, западный, европейский (сейчас евроатлантический) глобальный политический проект, будучи вторичным, сначала оказывается страдающей стороной. Отвечая, как независимо друг от друга отметили Владимир Соловьёв и Тойнби, на вызов своего азиатского партнёра.
Эллины реваншировали натиски персов походами Александра и властью диадохов. Рим отреагировал на мольбы о помощи Великой Греции против карфагенян из-за угрозы своей хлебной базе. Затем отразил атаку Ганнибала уже на себя, разрушил его столицу и сокрушил пиратов. И неожиданно проснулся первой по-настоящему глобальной империей в Средиземноморье, ответственной за поддержание в нём единого порядка. Всё это, как и много позже, под аккомпанемент борьбы римских консерваторов за то, чтобы Республика занималась только своими внутренними вопросами.
Русь консолидировалась и перешла к программе широкой колонизации в борьбе с монголами и их наследниками. Запад стал снаряжать корабли, чтобы получить необходимые ему товары безопаснее и дешевле, в обход континентальных торговых путей, находившихся под контролем мусульман. Отсюда и вынужденная прагматика европейского проекта.
Культурный триумф
В сфере культуры восточный глобальный проект, напротив, всегда успешен. И также имеет хронологическую фору. Его достижения неизменно проникают в самое сердце Запада. До Нового времени большинство открытий и изобретений совершались на Востоке или под его влиянием. Саму память о классической учёности западникам вернули, кроме Византии, арабы и евреи.