Он еще не бывал у меня и не знал, где я живу. У нас не было телефонов и навигаторов, зато был наследственный кретинизм и женская логика. Но я как могла объяснила, и он понял.
Я ждала его на остановке минут двадцать. Не хотелось быть дома. Я пожалела, что не надела теплый свитер хоть и солнечно, а сидеть без движения прохладно. Мой спутник оказался предусмотрительным принес в термосе чай и бутерброды. Теперь это кажется мне сверхъестественным, а тогда восприняла с благодарностью.
Дорога вниз, идти легко. Слава озирался по сторонам с интересом.
Еще когда ехал к тебе, думал: куда меня несет? Какая-то трасса, поля, леса и холмы
Оказалось, он любил гулять пешком и город наш регулярно обходил, но до моего района еще не добрался.
Дед мой заядлый путешественник, сообщил он, они с бабушкой объехали на машине всю Россию, от Владивостока до Сочи.
Ты не ездил с ними?
Пока был маленьким, они не хотели брать меня с собой, усмехнулся он, а когда подрос сам расхотел.
Осталось лишь повзрослеть и согласиться, решила сойти за умную я.
Теперь вряд ли поедут. Деду уже под семьдесят, боятся таких рисковых мероприятий.
Я поинтересовалась, не жалеет ли он, что так и не попробовал это приключение. Он ответил, что все впереди надо лишь найти подходящую компанию. Я вспомнила, как мы всей семьей ехали на юг на машине. Мне было восемь, сестре семнадцать, мама водить не умела, поэтому сменить папу за рулем было некому. Помню, было жарко, я с удовольствием остывала в роскошном мерседесе с кондиционером папиного друга. Ехали мы колонной папины друзья с семьями и детьми. Мы на «восьмерке», поэтому кондиционером служили открытые окна. Помню остановку в Воронеже и в Ростове-на-Дону. Дон меня поразил такой чистый, полноводный и с сильным течением. Приятно было освежиться до сих пор помню его прохладную изумрудную воду. Не в том смысле, что она цвела просто на солнце она казалась именно такой.
Ты с детства на это западала? Слава посмотрел на меня и улыбнулся.
Я кивнула, хотя никогда не задумывалась об этом.
На берегу никого не было. Деревья почти облетели, а золотые листья покрыла ржавчина, но нам все равно нравилось.
Костер будем жечь? спросил Слава, оглядывая берег.
А у тебя и спички есть? удивилась я. Дедова школа?
Он пожал плечами видимо, тоже никогда об этом не задумывался.
Давай, когда замерзнем? предложила я повернулась к реке.
Это, конечно, не Дон, но мне хватало. Лета мы с отцом проводили здесь. Он рассказывал, что каждый берег был закреплён за ребятами из конкретного поселка, и стоило кому-то чужому сунуться куда не надо начинался мордобой. Так развлекались уличные парни без интернета. Славу это забавляло.
Сейчас летом тут и московские номера можно увидеть. Не то, что городские приезжают.
Мусорные берега покрыты опавшими листьями, поэтому за поруганную красоту не стыдно. Я подошла к мостику кусок бетонной лестницы, ступеньками уходящий в темную воду. Присела на корточки, провела рукой по глади вода обожгла холодом. Я вздохнула. Почему-то становилось грустно при мысли о том, что отплавалась до мая.
Ты был в Питере? я повернулась к Славе, который стоял за моей спиной и к воде почему-то приближаться не спешил.
Он помотал головой.
А я была этим летом.
И больше всего тебя впечатлила Нева? усмехнулся он, присев на корточки.
Угадал! Нева впечатлила своей неуместностью. Я привыкла, что река в лесу, понимаешь? А тут город как город и вдруг река! Да такая синяя, широкая
Грязная, промышленная.
Эту привычку я ненавидела в своем отце: все мог опошлить и почему-то думал, что это жутко смешно, и мы все начинали хихикать над его затертым шутками, хотя он бы не обиделся, если бы их проигнорировали.
Да ну тебя, буркнула я, не видел, а знаешь лучше всех.
Извини, он примирительно поднял руки ладонями ко мне, расскажи про Питер. Я просто не Неву хотел там увидеть.
Рассказывать уже не тянуло. Настрой испорчен. Рита считала меня танком непрошибаемым, а какой я могла быть, когда все твои восторги, стоит их выказать даже в малой форме, тут же натыкаются на пошлость, непонимание, перебивание, «повтори на бис» или «ой, извини, я отключился»? Знаю людей, на которых это не действует, и они как ни в чем ни бывало продолжают: «ну так вот» Я к таким не относилась.
Если я тебе начну рассказывать про дворец Меньшикова или Царское село, ты скажешь: стоило ли за этим ехать? Я бы на концерты сходил, атрибутикой затарился бы, дисков накупил там же колыбель русского рока! Куда нам косорылым вас интеллектуалов удивлять, я отвернулась и сунула руку в воду.
Я не хотел тебя обидеть. Видимо, это сделали еще до меня, а мне достаются недосказанные слова, он подошел ко мне поближе. Сел на корточки и заглянул мне в лицо.
Я давно решила, что обида не для меня. Вообще не понимаю смысл этого чувства. Этакая декларация своего инфантилизма все мне должны, а не дали. Есть претензия разберись. Или разозлись нормально. Это я, как могла, и объяснила Славе, но про невысказанные слова он оказался прав. Одному не выскажешь, а другой выслушает. Вот и получается: обидел нас один, а получает за это другой.
Меня в детстве веселила поговорка: на обиженных воду возят, признался он, так и представлял себе телегу с канистрами, в которую впряжен какой-то обиженный.
Я засмеялась. У меня было так с папиным выражением «в Москве дышать нечем» думала, как только мы въедем на территорию столицы, сразу задохнемся. Должно быть, там живут сверхлюди, которым кислород не нужен.
Какое-то время мы молча смотрели на воду. Я чувствовала, что Славу она ничем не привлекает, успокаивать его не нужно, а созерцать есть что поинтереснее горы, город с колокольни или озеро Байкал. А тут какая-то речушка за городом.
Этим летом я впервые доплыла до моста, похвасталась я.
До того?!
Мост тут один, и плыть до него почти километр. А ведь еще обратно!
Я кивнула. В двенадцать лет подвигом было переплыть Белое озеро, а там жалкие семьдесят метров. Плавать я училась долго и трудно. Перепробовала и спасательные круги, и жилеты, и нарукавники, и пенопластовые доски. Папа долго со мной возился, преодолевая мой страх. Кто-то из сверстников поплыл на море, и все говорили: там вода соленая, сама тебя держит. Я дважды была на Черном и раз на Средиземном ничего там не держало, а поплыла я в дивной красоты пруду, в сосновом бору, по дороге из Москвы домой. Было мне десять лет.
Потом папа стал давать мне задания, тренировать и укреплять. В тринадцать лет я переплыла уже двадцать озер, и у меня кружилась голова, когда я выбиралась на берег. Этим летом кролем до Лопуховки и разок до моста.
Лопуховка это вон тот полуостров, пояснила я Славе.
Суровый у тебя предок. В чемпионы готовит?
Говорит, хочет вырастить из меня здорового человека.
Я не сказала тогда про свой диабет и про то, что папина идея провальна в принципе. Но, видимо, физической выносливостью он пытался компенсировать мои возможные выверты. Во взрослой жизни понимаешь, как важен банальный иммунитет, даже если ты хроник. Легче жить. Одну он меня в дальнее плаванье не отпускал мало ли, сахар скакнет, утонешь и в чашке чая.
Ромка рассказал, Рита его в каком-то лесу у вас выгуливала, может, сходим как-нибудь?
Хочешь и наш район освоить? я выпрямила затекшую спину. Давай на берегу посидим?
Он молча встал и первым сошел с бетонного мостика.
Я, в свою очередь, могу показать тебе другие наверняка город для тебя загадка?
Я кивнула. Город казался мне шумным и утомительным, своей деревни мне для счастья хватало. Слава разубедил меня: город это не проспект. Чуть отклонишься там другая жизнь и та же деревня.
Хорошо, согласилась я, покажи мне большой мир.
А потом мы с тобой отправимся в кругосветное путешествие, улыбнулся он.