Убийца Дама Мечей через Дьявола по семерке Мечей, да с Пятерки Кубков!
Полицейские, все же, странные чуваки. Бандиты как-то не требуют, чтобы их любили. А полицейские, так прям диву даются, что неприятны. Они свои рожи вытянутые видели хоть бы раз, когда расстраиваются твоему алиби.
Я им так и сказала:
Ну, простите! Вы все еще можете запугать свидетелей и выбить из меня чистосердечное.
Никто не собирается ничего из вас выбивать! внушительно сказал участковый. Вы, если вы вдруг запамятовали, он выразительно указал на пакет с эмблемой «Винного погребка», не просто угрожали покойной, вы еще и клялись ее детей уничтожить.
Технически, это не может считаться угрозой, ответила я, памятуя о временах, когда полицейские были просто менты и уважали журналистов чуть больше. Я сказала ей, что засуну ее ммм детей ей обратно в ммм матку. Это невозможно чисто физиологически. Так что угрозой это можно назвать лишь затем, чтобы поскорей закрыть дело и пойти пить.
Участковый тонко мне улыбнулся.
Он был типичный российский мент чуть лысоватый, с широким, обманчиво добрым лицом. Форма напряженно удерживала живот, но участковый все равно засунул под ремень большие пальцы.
Вы, Елена Николаевна, долетаетесь, сказал он. Как Гагарин долетался.
Я улыбнулась.
Серьезно! Угрожаете бедной старой женщине, Петр Евгеньевич?
Один из молодых патрульных, смутно знакомый и чертовски хорошенький, посмотрел на меня ореховыми глазами. Я покраснела, утратив мысль Не то, чтобы я в третьем поколении девственница. Просто парень был необычный. Привлекательный и при этом глядящий на меня, открыв рот.
Госпожа Масленко! прокашлялся участковый грозно.
Что? уточнила я. Представьте, что ваш Пиромант серийный убийца. И завтра ударит вновь. Я, прям, очень сильно советую вам завести алиби. Потому что вы мне только что, завуалированно, грозили.
Он покраснел и брякнул:
Была бы еще жива Александра Васильевна
Глава 4
Была бы еще жива Александра Васильевна, думала я потом, уже лежа в постели. Водка делала свое дело: убаюкивала, окутывала негой и состоянием защищенности, которое ушло вместе с бабушкой.
Баб Шура бы непременно вычислила убийцу. После ее внезапной и неожиданной для всех смерти, раскрываемость дел на нашем участке снизилась. Сперва участковый ходил ко мне, в надежде, что я потомственная гадалка и дар мой откроется.
Увы, у меня открывались только бутылки и Петр Евгеньевич от меня отстал.
Сегодня я все еще злилась на него из-за Байконура и своего задержания. Поэтому посмотрела ему в лицо и при всех сказала:
Будь Александра Васильевна жива, она бы вам порчу на нестояк сделала! За то, как вы со мной обращаетесь!
Мысль о том, что без моей бабушки этот жирномордый подлец никуда и никогда уже не продвинется, согревала и возбуждала. Какое-то время я поворочалась, ленясь и стыдясь вещей, которые меня возбуждают. Потом покорилась и сунула руку между ног, задумавшись о том красивом молодом полицейском
Звонок в дверь оборвал все на самом хорошем месте. Выругавшись, я яростно стукнулась головой о подушку. Прокляла звонившего звонок повторился, но я упрямо решила не открывать.
Какая разница, кто это? Я никого не жду.
Однако, стоило мне чуть-чуть успокоиться, как кто-то затрезвонил прямо за моей дверью. По привычке прокляв Байконур и ее привычку не закрывать двери в тамбуре, я осталась лежать. Не знаю Может, еще надеялась, что визитер обидится и уйдет. Но визитер с такой силой вдавил кнопку звонка, что я сорвалась с кровати и понеслась к дверям.
Распахнула, забыв на мига все правила техники безопасности и осеклась, подавилась гневом, словно вишневой косточкой.
Что?.. какой жалкий сип.
Я слегка прокашлялась.
Здравствуйте! сказал симпатичный мент.
Ну, то есть, молодой полицейский.
Простите за навязчивость, но у вас горит свет и я подумал, он не мигая смотрел мне в глаза, как смотрят на самого дорого для себя человека. Подумал, может, что-то случилось
Я тонула в его глазах. Ничего не могла с собой поделать. Он был знакомым и незнакомым одновременно. Я никогда его до сегодняшнего не видела. Я знала его две тысячи лет. Он продолжал смотреть на меня, не щурясь и не мигая.
Словно его кто-то выключил, застопорив восторг.
Насторожившись, я вспомнила что-то о психопатах и включила мозги.
Что случилось?
Вы сказали, убийца может оказаться серийником, совершенно серьезно ответил он.
Я мысленно ударила себя по щеке. Чуть ли не протрезвела от стыда и обиды. Вспомнила, что мне сорок три, как бы я там при этом не выглядела. А ему Ему даже тридцать вряд ли исполнилось.
Я забыл кое-что в квартире у потерпевшей. Когда поднялся, увидел приоткрытую дверь, он кивнул себе за плечо.
Там кто-то был, видимо. Я слышала, как дети орали, сказала я. Черт, я и забыла Как-то из головы вылетело.
Не любите детей? он очаровательно ухмыльнулся и я ощутила, что снова злюсь.
Представляю, что он обо мне думает: пожившая молодящаяся женщина пускает слюни. Смешно. Сама я всегда посмеивалась над своими нынешними ровесниками и тем, как они при виде меня расплываются в улыбках и желании угодить.
Нет.
Раньше любили.
Что-то я не припомню, сказала я.
Правда? он улыбнулся и в голове что-то тихо вспыхнуло, но тут же погасло. Я Костя. Из вашей группы! Вы были воспитательницей.
Глава 5
Говорю сразу: зовите меня госпожа Макрон.
Лежа рядом с ним, молодым и горячим, я в самом деле вспомнила его мальчиком. С пушистым ежиком медовым волос и распахнутыми восторженными глазенками. Мне тогда было семнадцать и я, с чего-то решила, будто люблю детей. Пошла учиться на воспитателя.
Первая же практика заставила меня осознать, что нет, не люблю. Не очень. Бабушка мудро качала головой. Мальчики в группе наперебой признавались в любви, а девочки громко дулись и ревновали. Ни те, ни другие не слушались, это важно.
Костя тоже меня любил. Он мне написал романтическую записку.
«R ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»
И плакал потом у меня на шее, твердя, что он никогда и никого не полюбит так, как меня. А я, гладила его густые пушистые, словно щетка, волосы и врала, что когда он вырастет, мы с ним немедленно друг друга найдем. Что я буду ждать его. Что мы обязательно будем вместе.
Ага!
Я сохранила эту записку, сама не зная зачем. Рука не поднималась выбросить этот замусоленный листочек. Мне было неловко быть объектом столь чистого, не запятнанного ничем пока еще, поклонения.
Я была проще. Грубее Но этот крошка меня любил.
Когда он представился, расплакалась уже я. Схватив Костю за руку, потащила в спальню. Шкатулка стояла в шкафу, но Костя не дал мне найти ее. Ему давно уже было не семь лет и расправленная кровать стала приглашением.
Он дернул меня за руку, развернул к себе, обнял и прижался губами к моим губам. Не до конца понимая, что происходит, я инстинктивно ответила. Его губы властно приоткрыли мои Мой маленький, мой красавчик, мое медовое солнышко
Моя футболка улетела куда-то там, я ощущала грудью прохладную кожу куртки, твердую молнию, грубый хлопок футболки Мысли и ощущения расслаивались, исчезали и появлялись. Я никогда его даже не вспоминала после детского садика Боже! Я только его все это время ждала.
Я ухватила его куртку за воротник, стянула ее на пол. Содрала, практически, футболку с дышавшего в меня быком Кости. Упала на спину, увлекая его за собой.
Всем весом, он упал на меня. Ременная пряжка обожгла мою кожу холодом. Я расстегнула ее, не отрываясь, от его губ. Мысль о презервативах прервалась и исчезла. Я ничего о нем толком еще не знала Но я не хотела презерватив!
Упругим толчком, он вошел в меня, заставив выгнуться тугим луком. Я глухо вскрикнула, отыскала его полуоткрытые губы.