Наверное люблю. Забыла уже с детства.
Бестактный вопрос чуть не срывается с языка. Не нужно, нельзя. По словам девушки и так многое понятно. Вздыхаю. Чуть было не сорвал покров с чужой трагедии, чуть было не залез грязными пальцами в рану. «Была», «Забыла уже с детства» за этими словами скрывается смерть близких людей, раздел наследства, продажа усадьбы, родного куска земли. Дети такие вещи не всегда понимают, но переживают сильнее, чем взрослые.
К аллее возвращаемся мимо домиков младших отрядов. Они больше, чем у наших воспитанников, рассчитаны на четырех человек. Как помню, там по планировке две двухместные комнаты, отдельное помещение для занятий и санузел. Все окна кроме одного темные. В крайнем кто-то из скаутов засиделся. Утром на зарядку приползет сонный и неумытый.
Чувство ответственности подбивает меня зайти и навести порядок. Однако не хочется проявлять рвение при Алисе и вообще вмешивать ее в это дело. Проходя мимо домика, замечаю на стене треугольник основанием сверху. Здесь живут девочки. Вопрос решился сам собой.
У ворот лагеря Алиса высвобождает ладонь из моей руки.
Максим, мне пора.
Спасибо за этот вечер. Тебе долго идти или ехать? даже не сомневаюсь, она не из наших скаутов.
Нет, здесь два шага.
Давай, провожу или подвезу, хлопаю себя по карману. Ключи от машины со мной.
Спасибо тебе, Максим. Меня действительно не нужно провожать. Алиса отступает на шаг.
Я на самом деле только хочу проводить, убедиться, что ты в безопасности, добралась до дома.
Мне два шага до дома. Не беспокойся. Дойду за три минуты.
До завтра, Алиса!
До свидания, Максим, чистый девичий голос, но в нем слышны грустные нотки.
Прощальный взмах руки. Алиса убегает за калитку. Иду следом за девушкой. На парковке у ворот десяток машин. Тихо, безлюдно. Выхожу на дорогу, никого нет. Серая асфальтовая лента. Огни хутора на горизонте. Темная стена перелеска в километре. Ни огонька, ни звука мотора, ни звука шагов. На крайний случай обхожу площадку, задерживаюсь у своего «Эскорта».
Черт побери! Сердце бьется как бешенное, в голове сумбур, кровь бурлит. Кругом ночь. На лесных тропинках темно. Мало ли что может быть? Юная девушка с голыми ногами одна ночью идет к неведомому дому. Все может случиться. Как помню, по карте, ближайший поселок в трех километрах по прямой. Между нами и тем хутором на горизонте низина с глубокой речкой. Ближайший мостик не пойми где. Но там точно прямой дороги нет.
Закуриваю сигарету. Глубокая затяжка успокаивает. Не так все плохо. Я просто чего-то не знаю. Вчера мы простились у причала. Сегодня у ворот лагеря. Она местная, знает здесь все тропки и закоулки. Может, выросла на лесном кордоне. Для нее возможно действительно до дома два шага.
В лагерь возвращаться не хочу. Открываю машину. Поворачиваю ключ в зажигании. Мотор отзывается довольным урчанием. Еще одна сигарета пока мотор греется. Можно трогаться.
Музыку не включаю. В таком состоянии она только глушит, отупляет. Чувства обострены до предела. Нерв оголенный провод. В свете фар мир вокруг незаметно меняется. Кажется, деревья подступают вплотную к асфальту, заросли встают у обочины зловещей колючей стеной. Дорогу прямо перед машиной перебегает заяц. Сбавляю скорость. Трасса хоть и пустынна, но ее давно не ремонтировали, ям много.
Из-за поворота выстреливает поток света. Встречка. Большая семейная легковушка. Тоже кто-то не спит. Становится веселее. Я не один на этой сельской извилистой трассе. Справа от дороги дома. Указатель «Благовестное». Останавливаюсь на заправке, заливаю бензин до горлышка, покупаю три пачки сигарет, газ для зажигалки.
Девушка на кассе рада случайному посетителю, живо делится местными новостями. Ей скучно в ночную смену, не с кем даже поговорить. Перебрасываемся ничего не значащими фразами. Узнаю, что на Липки в этом году будут строить новую дорогу, некая Марина Ивановна родила седьмого ребенка, лесопилка закрылась, дескать, невыгодное дело стало, зато рыбоводческая ферма расширяется. Обычные мирские новости. Жизнь идет, что-то строится, что-то закрывается, люди рождаются и умирают. На этом и стоит белый Свет.
После заправки поворачиваю к лагерю. Дорога уже не кажется такой пугающе пустынной. Слышатся крики ночных птиц. На обочине лиса рвет тушку какого-то зверька. С приближением машины зверь даже не прячется в траву, а только приподнимает морду и провожает меня взглядом.
Прокручиваю в голове сегодняшний вечер, разговор с Алисой. Интересная девушка. Гимназистка старшеклассница. Неглупая, симпатичная, как-то сразу мы с ней подружились, нашли контакт. А ведь в ее словах кое-что не сходится. Только сейчас вижу логический разрыв. При этом она ни разу не соврала. Такие вещи чувствуются интуитивно, на подсознательном уровне.
У ворот лагеря меня встречает кошка. С поднятым хвостом трется о ногу и тут же уходит в кусты. Вот так, ночной патруль. В моем домике темно. Из комнаты Саши доносится мерное, ритмичное сопение.
Ночью мне снятся горы Восточного Туркестана. Внизу проплывает зеленая долина меж двух хребтов, серая пыльная лента дороги, квадратики, черточки нашего блокпоста. Рядом со мной летит малый беспилотник наш верный трудяга «Тромбон». Земля приближается. Падаю. Растет на глазах позиция автоматического гранатомета. Уже вижу троих ребят в светло-зеленой с разводами пятнистой форме, один читает с планшетки, двое дремлют в тени укрытия.
Краем глаза отмечаю шевеление в низине среди зарослей вдоль степной речки, движение, солярный выхлоп за холмом в пяти километрах к западу. У горизонта поднимается облачко пыли. Беспилотник отворачивает в сторону и уходит к зарослям.
Взгляд, сознание скачком перемещаются. По ушам бьет вой сирены. Бросаю планшетку в карман и хватаю штурмовую винтовку. Пригнувшись, подбегаю к амбразуре. Ребята за спиной матерятся, подтаскивая патронные коробки к гранатомету. Слышу топот, лязг металла, щелчки предохранителей и затворов. Ревут моторы самоходных минометов.
В степи за укреплением ветер гонит волны по ковыльному полю. На небе яркий огненный шар солнца. Над долиной кружит большая птица. Выискиваю в небе «Тромбон», он уже плывет над самой речкой. Приглушенное стрекотание автомата. От противного свиста внутри все холодит, сердце замирает, рубашка на спине пропитывается холодным потом. Падаю на дно ячейки, пытаюсь сжаться в комочек, забиться в норку.
Свист нарастает. Грохот. Земля вздрагивает. По каске барабанят камешки. Первый залп лег прямо перед позицией. Слышу, кто-то кричит. Два хлопка ускорителей беспилотников. Еще череда взрывов. По нам бьет батарея. Тяжелые минометы, или гаубицы. Обстрел надо переждать и пережить.
Грохает совсем рядом. Не знаю, сколько прошло времени. Только вздрагиваю при каждом взрыве. Стискиваю зубы до боли. Вдруг появляется новый звук. Череда резких громких выстрелов. Это включаются в дело наши «Васильки». Колотят наугад, или уже пошло целеуказание? Хочется верить в лучшее. Очень хочется жить.
Новый кусок воспоминаний. Я уже меняю магазин. В ушах словно ватные пробки. Голоса ребят звучат как через толщу воды. Грохочет гранатомет. Резкие хлопки выстрелов автоматических минометов. Со всех сторон звучат винтовочные очереди. Совсем рядом тарахтит пулемет.
Поднимаюсь к амбразуре, выглядываю и сразу даю короткую очередь на три патрона по фигуре в поле. Уйгур падает. Не знаю, срезал его или он сам залег. Перевожу огонь на следующую цель.
Над блокпостом стелется едкий дым. В ушах вата, звуки приглушенные, в висках стучат молоточки. На дороге и в поле горят пять машин. Страшно воняет гарью, бензином, сгоревшей взрывчаткой и порохом. Со стороны дороги тянет горелым пережаренным мясом. Пинаю гильзу от патрона гранатомета, она со звоном катится к горе таких же латунных цилиндриков. За бруствером кто-то истошно орет. Хлопок выстрела, крик обрывается.