И знаешь кто?
Даже не догадываюсь.
Совсем-совсем?
Говорю же, представления не имею.
Наша Славина Леночка, Катя бросает на меня победный взгляд. Ты представляешь?
Пакет она даже не распаковала, совершенно не понимаю, что так Катя обрадовалась?
У нас половина девочек, чтоб ты знал носят свое. Благо это не Суворовский лагерь для аристократии. В части формы, особенно ее нательной части, ну ты понимаешь, следует стыдливый смешок. Отношение вельми либеральное.
Понимаю. Ты будешь удивлена, но среди вожатых все тоже самое.
И много ты видел вожатых без одежды?!
Одного. В зеркале. Думаю, ты тоже приехала со всем своим. Катя, я одного не понимаю, что здесь такого в том, что гимназистка перепутала пакеты в каптерке, и носит свое, а не штатное белье?
Она его распечатала и во всю пользовалась.
Настал мой черед удивляться. Насколько позволяют мои практические познания в этой пикантной сфере, перепутать очень сложно. Во всяком случае, те предметы женского белья что мне приходилось снимать с девушек сильно отличались от мужского, как фасоном, так и по материалу и комплектности, так сказать.
Трусики из штатного пакета, лифчик свой? Зачем такая сложность?
Она не носит лифчик. Мог бы заметить. следует толчок локтем.
Катя я даже не знаю, носишь ли ты лифчик, отвечаю взаимностью. Форменные рубашки не просвечивают.
Я вот заметила.
Женский глаз.
Нет, мужчины куда внимательнее к женской одежде, чем сами дамы. Скажешь, не так?
За разговором мы не замечаем, как дошли до домика. В окнах темно. Явно, соседка еще не пришла. Можно конечно напроситься в гости, но несвоевременно пока и Катя не торопится приглашать.
Подожди. Я ничего не понимаю. Объясни, что здесь такого?
Девушка шестнадцати лет сама спокойно одела и носит мужские трусы, не носит лифчик, почти не пользуется косметикой. Понимаешь?
Может, у нее в семье так принято? Нет, Катя, я не замечал у нее особого интереса к дамам. Наоборот, явная естественная тяга к мужчинам.
Особенно к суровой внешности студентам. Это мне и удивительно. Видел, как она на тебя смотрела?
Стоп. Проблему понял. За девушкой приглядываем, за ее подругой тоже. Историю с бельем откладываем на верхнюю полку. Она же получила правильный пакет?
Само собой. Сама отвела ее к Екатерине Сергеевне.
Вопрос решился. Остальное только подозрение. И, Катя, задумчиво потираю подбородок, если твои подозрения верны, это не преступление, а только предосудительное поведение и повод обратиться к врачу.
Тень на лагерь.
Это пусть руководство думает. У него шляпа большая, борода густая.
Прощаемся целомудренным рукопожатием. Кажется, девушку я успокоил. Ничего страшного не произошло. А вот некоторые слова и намеки Кати заставляют задуматься.
Закуриваю. Обхожу домик с тыла. Планировка у всех одинаковая. В правом окне вспыхивает свет. За занавеской проявляется силуэт девушки. Вижу, как Катя расстегивает и снимает рубашку. Затем наклоняется, видимо спускает юбку. Из-за занавески видны только контуры, воображение дорисовывает остальное.
Стою в тени ели, в стороне от пучка света из окна. Так лучше видно. Катя подходит к окну, отдергивает занавеску. Студентка-вожатая предстает передо мной во всей своей первозданной, естественной красоте. Покатые плечи, чуть выделяющиеся ключицы, гордая шея, а вот грудь она прикрыла рукой. Хотя, готов поклясться на Библии, бюстгальтера на девушке нет. Миг ослепления, и Катерина резко задергивает занавеску. Представление окончено.
Втаптываю окурок в землю. Трясу головой, приходя в себя. Атмосфера скаутского лагеря действует на всех. Из глубин памяти всплывают строки незабвенного Александра Сергеевича. За ними бессметные стихи Киплинга.
«А глаза у Кати серые». Это рассвет, протяжный гудок уходящего в дождь и туман парохода, пенный гребни волн кильватерного следа. Странная ассоциация. Дорого бы я дал чтоб глянуть в эти глаза на рассвете. И уплыть с ней на большом пароходе в туман, к новым неизведанным берегам.
Возвращаться домой рано. Идти в штаб в компанию не хочу. Читать перед сном, желания нет. Брожу бесцельно по лагерю, вспугиваю пару стаек загулявшихся скаутов. Ноги выносят меня на берег. Белые ночи. На реке светло. Да и в лесу мягкий сумрак. Интересно, почему мне показалось у домика Кати, что вокруг темнота?
Пляж опять пустынен, как и вчера. Сажусь на настил пристани. Свешиваю одну ногу вниз, вторую сгибаю и опираю в колено локоть. Надеюсь, со стороны я немного похож на скульптуру Родена. У меня появляется традиция, глядеть на закат с берега, провожать бегущие по реке лодки и яхты. О! А сегодня большой катер идет вверх по течению.
Доски причала поскрипывают под весом человека. Лениво поворачиваю голову и поднимаю раскрытую ладонь.
Добрый вечер!
Здравствуй! У лодочного сарая стоит вчерашняя девушка. Та же самая прическа, чуть прищуренные от солнца глаза, то же самое темное платье и красный платок на шее.
Думал, ты сегодня не придешь.
Ты сам сказал: «До завтра».
Девушка останавливается в метре от меня и опирается на сваю.
Знаешь, мы встречаемся второй вечер, и я не знаю, как тебя зовут. Я Максим.
Алиса.
Редкое имя. Необычное. Ты часто сюда приходишь?
По настроению. Знаешь, необычное место. Похоже на детский лагерь, но очень благоустроенный, элитный. Даже урны на пляже. Кто из них выгребает мусор?
У нас есть подсобные рабочие. Они следят за чистотой, мне и не пришло бы в голову задавать такой вопрос.
А дети? Почему их не приучают к труду?
Как это? мне становится смешно. Как раз завтра в первой половине дня у нас генеральная уборка. Большой аврал с подметанием, чисткой, сбором мусора. Планируем загрузить работой всех, чтоб с ног валились.
Это хорошо, девушка задумчиво смотрит вдаль.
На языке вертится один вопрос. Пока рано. Нельзя ставить задачи, которые не выполнят и задавать вопросы, на которые не ответят честно.
Удивительное время, молвит Алиса. Светлый вечер. Солнце светит из-за горизонта. Ночь есть, но ее нет. А утром низины накроет туман. Траву покроет роса.
Это лето. Наше северное лето. Короткое лето самой лучшей губернии нашей страны.
Поднимаюсь, упираю руки в поясницу и с наслаждением до хруста в суставах разгибаю спину. Засиделся. Всего двумя фразами обменялись, а такое чувство, что проговорили два часа о чем-то важном и серьезном. Протягиваю Алисе руку.
Пойдем гулять?
Приглашаешь? на меня снизу-вверх смотрят два чистых ясных огонька голубых глаз.
Да.
Алиса не отпускает мою руку. Так парой и гуляем по лагерю. Девушку удивляют фонари на центральной аллее.
Зачем жгут свет? Людей же нет, и так светло.
Положено, вдруг кто заблудится, выйдет на свет.
А там что? взмах руки в направлении спрятавшегося на отшибе сруба бани.
Тайное убежище Бабы Яги. Чувствуешь запах? баня топится. Кто там не знаю. Ключи у нас в шкафчике вожатской.
Точно! Кого-то там жарят и парят? лицо девушки приобретает лукавое выражение. Пойдем, посмотрим?
Не боишься? Вдруг Баба Яга выйдет?
Ты же со мной.
Дверь бани закрыта. Из трубы вьется легкий дымок. Пахнет костром, деревенским домом, распаренными вениками. На всю округу разносится смолистый аромат. Запахи пробуждают ностальгические воспоминания. Детство. Хутор дяди Евстафия у Онеги. Запах хлеба из деревенской печи.
Кажется, к запахам бани примешался тонкий хлебный аромат. Нет, не то. Это квасом на камни плеснули. За маленьким мутным окошком какие-то тени. Специально как бы случайно оттесняю Алису в сторону. Девушке не нужно видеть лишнее.
Я в детстве у бабушки была в деревенской бане. Так жарко было жуть, думала уши сварятся. Разревелась, а бабушка меня холодной водой облила.
Бывало и такое. Любишь такую баню?