Левенцов кивнул.
Да, изобретения в Америке внедряются быстрее, чем у нас, продолжила Алла. Ты прав, что виновата в этом разница политических систем. Но ты совершенно не понимаешь, что так называемая «вина» нашей системы в торможении внедрения новшеств на самом деле направлена на общее благо всего народа.
Как это? Изумлению Левенцова не было предела.
«Элементарно, Ватсон!» голосом Шерлока Холмса в изображении артиста Ливанова снисходительно ответила Алла. Включи, наконец, мозги! И у нас, и у них производство конвейерного типа. И у нас, и у них широко применяют модернизацию и стандартизацию. Почему же у них изобретения внедряются быстрее?
Левенцов поразился, что сам он никогда не задумывался над этим. Наконец он с видом победителя выдал:
Единственная разница, которую я вижу, это принцип производства продукции: у них конкуренция, у нас плановое хозяйство. Конкуренция заставляет капиталиста искать, находить и быстро внедрять новые технические решения, для него это вопрос выживания. А у нас конкуренции нет, торопиться незачем.
А если ещё подумать? снисходительно прищурилась Алла. Или после бессонной ночи с твоей перезрелой старушкой у тебя голова совсем не варит?
С ка-какой старушкой?
С той самой, на которую на той новогодней вечеринке ты меня променял. Трёхреченск город небольшой, тут невозможно надолго что-либо скрыть. С чего бы молодому мужику в понедельник, после двух выходных, засыпать с утра прямо на рабочем месте? Вывод напрашивается вполне определённый
Во-первых, Скобцева, это ты меня тогда отшила, хмуро возразил Левенцов. Во-вторых, не подменяй тему: что в моём ответе тебя не устраивает?
То, на что указал тебе Сорокин: ты скользишь по верхам явлений, даже не пытаясь копнуть глубже, не вникаешь в их причины. Да, конкуренция сильный стимул, но разве у нас она отсутствует? А что же такое, по-твоему, пресловутое «соревнование двух систем», если не конкуренция? Причём в глобальном масштабе, а не только между однородными предприятиями. Эх, Левенцов, как же ты меня разочаровал
У Славы вдруг заболела голова. Он никак не мог смириться с фактом, что его макает мордой в дерьмо молодая девица, об интеллектуальных способностях которой он до этого был самого низкого мнения. Он позорно молчал, не находя достойных аргументов, а Алла тоном учительницы объясняла ему очевидные вещи.
При конвейерном производстве жизненно необходимы стандартизация и модернизация. В процессе эксплуатации, например, автомобиля, всегда выявляются какие-нибудь недостатки конструкции или технологии. Для их устранения нужно всего лишь перенастроить несколько этапов конвейера и выпустить на рынок модернизированную модель машины. Когда же требуется изготовить совершенно новую модель, приходится организовывать и новый конвейер! Ведь и на старую модель найдётся покупатель, да и запчасти должны производиться для ремонта. Но затраты на новый конвейер можно значительно снизить, если в новой модели удастся применить часть деталей старой. Вот почему так важна стандартизация, от которой ты, Левенцов, столь высокомерно воротишь нос!
Идём далее. Капиталист может потратить часть прибыли на создание нового конвейера для быстрого внедрения, выражаясь твоей терминологией, изобретения. А мы такой возможности не имеем, потому что у нас действительно плановое производство и к тому же жуткий дефицит буквально на всё! Почему, спросишь ты? Потому что у нас массовое производство. Люди годами стоят в очереди на покупку автомобиля, а мы эти машины ещё и экспортируем! Выкроить при таких условиях средства на внедрение изобретений, то бишь создание новых конвейеров производства чего-либо, неимоверно трудно. Нам бы поскорее хотя бы давно разработанными вещами насытить рынок. И всё же и у нас в стране появляются новые модели машин, телевизоров, тепловозов, космических кораблей и всего прочего.
Довольно! взмолился Левенцов. Сдаюсь. Вы с Сорокиным умные, я дурак! Давай завязывать этот ликбез, окружающий народ уже давно оттопырил уши и забыл о работе.
Вернувшись на своё рабочее место, Левенцов остался один на один со служебным временем. Служебное время являло собой нечто прямо противоположное времени в обычном понимании. Если время в обычном понимании было чем-то ускользающим и неосязаемым, то служебное, наоборот, осязалось так прилипчиво, что хотелось дать ему по роже. Левенцов давно оставил попытки обмануть служебное время, убегая мыслями к домашним разработкам. Служебное время, точно сторожевой пёс, ненавидящий всё неслужебное, загоняло мысль в загон служебных. Восемь часов. Четыреста восемьдесят минут. Двадцать восемь тысяч восемьсот секунд, каждая из которых тянется по часу
«Что это я мучаюсь-то? осенило вдруг Левенцова. Почему бы мне действительно всерьёз не покумекать над этим проклятым чертежом, давно висящим на моём кульмане, в плане усовершенствования топливной системы судового двигателя, не выходя при этом за заданные рамки?»
Неожиданно для себя он увлёкся решением поставленной Заказчиком задачи и даже вздрогнул от неожиданности, когда раздался рядом голос Аллы:
Левенцов, что это с тобой? С чего вдруг столь ударный труд, да ещё в понедельник? Ты на обед-то собираешься или как?
Или как, мрачно ответил Слава. У меня деньги кончились
Десяти рублей достаточно? Больше у меня с собой нет. Алла вынула из сумки десятку.
Однако! признательно изумился он. С такой купюрой и в ресторан не стыдно. Не составишь компанию? В «Трёх тополях», говорят, марочное сухонькое подают.
Вперёд, к «Трём тополям»! воскликнула с улыбкой Алла. Но сухонькое пить сейчас не рекомендую, рабочий день ещё не кончился, да и профсоюзное собрание потом ещё будет. Сорокин теперь тебя в покое не оставит и малейший запашок учует.
Сами-то наши начальнички, небось, как всегда пива надуются в столовке при Доме приезжих недовольно пробурчал Левенцов.
После собрания, продлившегося почти час, Левенцов в благодарность за червонец решил проводить Скобцеву домой. Они медленно шли по улицам, осыпаемые тополиным пухом, как вдруг Алла сказала:
Я, Слав, написала заявление на увольнение. Бизнесом займусь. Тянуть в бюро лямку за гроши не для меня, я пожить хочу.
Не понял, ты бизнесом заняться хочешь или пожить? Совместить два этих противоположных полюса, по-моему, никак не можно.
Увижу, что не можно, брошу бизнес.
Не так всё просто, девочка. Бизнес это деньги, а деньги для неокрепшей молодой души наркотик. Живи лучше простыми радостями, они надёжней. Ты такая юная, у тебя такой весёлый ум, такая красота, здоровье чего тебе ещё? Нет ценней валюты!
Разве природной валюте денежная повредит?
Ещё как!
Не верю, я уже решила.
Тогда удачи тебе в бизнесе. Но жаль. Мне тебя в отделе будет не хватать.
Только в отделе, Слав?
Не знаю
Алла, достав из сумки пачку «Космоса», закурила.
Ты давно куришь? спросил Левенцов.
Нет, балуюсь иногда, сказала она и беззаботно хлопнула пальцами о ладошку. Замуж как выйду, так и брошу. Только замуж, видно, мне не светит.
Отчего же? Ни внешностью, ни умом Бог вроде не обидел.
Ума лишку малость дал мне с двадцатипятилетними младенцами неинтересно. А тридцатипятилетние разобраны.
Не все, возразил он. Меня вот не «разобрали».
А интересно, почему?
Потому что у меня есть дело, которое я ставлю даже выше женщины.
А если полюбишь?
Убегу тогда.
Откажешься от счастья? Ты безумец!
Благодарю за комплимент, но я его не заслуживаю. Просто я отдаю себе отчёт в том, что личное счастье без всеобщего невозможно. А поскольку до всеобщего ещё не близко, любое дело, приближающее к нему, приблизит к собственному счастью вернее, чем любимая женщина.