И только открывая двери столовой, сообразил, на что она на самом деле обиделась. Вовсе не на запрет копаться в моей голове. Она ведь поделилась своим сокровенным желанием, приоткрыла душу, а я даже внимания не обратил. Всё-таки, она не до конца растеряла свою человеческую сущность, раз ей тоже необходимо внимание. Я мог её понять, ведь в моей душе был подобный же надлом, тайна, которую я не смог до сих пор разгадать. И о которой старался вспоминать как можно реже.
Я выходец из того времени, которое многие, в том числе я сам, считают самым великолепным, авантюрным и романтичным. А впрочем, каждый кулик хвалит свое болото. Но время великих свершений в умах, судьбах и настроениях говорит само за себя. Научные открытия, войны и революции всё это позволило вывести мой родной мир в другую реальность, от магии к технологии. Ведь это только кажется, что разумное существо конечно и существует в некоем динамичном вакууме, совершенно одинокое, несмотря на социальные связи. Мы все взаимосвязаны и оказываем влияние на вселенную такое же, как и вселенная на нас. Но будет философских отступлений.
Нельзя проснуться однажды утром и понять, что ты демиург, Хозяин Сновидений, Повелитель Кошмаров. По крайней мере, со мной было не так. А вот проснуться, точнее очнуться, и понять, что ты не помнишь ни своего имени, ни родных, друзей, даже какой год и день на дворе такое бывает и без всякой магии. Достаточно обычных инквизиторских пыток.
Очнуться и выйти в дверь, как в окно, ведущее в космос. Как будто и нет никаких оков, замков, стражей, палачей. Словно камни тюрьмы на самом деле камни, лежащие в основе твоего замка это оказалось мне под силу.
Я до сих пор помню, как захлопнулась за мной сырая и тяжелая дверь из толстых деревянных досок, отрезая от прошлого. Тяжелые цепи и оковы спали, словно гнилой картон; окровавленная, истерзанная одежда истлела. Помню, как упал на теплые камни у подножия Оси. Моя кровь впитывалась в них, встраиваясь, как сказали бы современники Нанне, в матрицу замка, и раны закрывались одна за другой. Они исчезали без следа: даже исполосованная плетьми до мяса и кости спина вновь стала гладкой и молодой. Шрамы, как кусочек той памяти, которой отныне был лишен, я оставил лишь на левой руке. Чтобы никогда не забывать, что я человек, даже став демиургом.
Мир разворачивало и из него вышвыривало всё, что имело прямое отношение к магии, всё и всех, обладающих магическими способностями, в том числе и меня. В технологической реальности нам не было места.
Хотя, как сказать я ведь уже говорил о той Силе, что подменяет в таких Мирах исконную магию? Вот посмотрите на самолеты. Эти «тушки» просто не могут, не должны, они элементарно права не имеют летать! И не нужно мне рассказывать тут о законах физики, химии и гравитации! Их полет это нечто противоестественное. Но ведь летают! И, время от времени падают.
Я с интересом следил за развитием самолетостроения и аэронавтики, и иногда мне казалось, что эти железные машины с малюсенькими крылышками просто какие-то злобные, хитрые монстры, порождения техногенной магии. Они только притворялись, что умеют летать благодаря инженерному гению человека. А на самом деле левитировали и время от времени приносили в жертву своим неведомым богам десятки, сотни людей. И всё списывали на тот же человеческий фактор: мол, поломка или халатность, да мало ли причин Главное они хорошие и умеют летать. Но я отвлекся.
Итак, энергия и материя бурлили в этом котле, под названием Земля, судьбы человеческие плавились, переплетаясь на новый лад. Теперь я это понимаю. Тогда же мне казалось, что мир сошел с ума и рушится в бездну.
Аристократ, потомственный дворянин, гордость и надежда рода, я внезапно потерял всё, оказавшись заключен в тюрьму по обвинению в колдовстве. Это инквизиторское поветрие, как моровое, пронеслось по всему миру, какие-то страны зацепив больше, какие-то меньше. Да вот только одна беда: совершенно не помню, кто я по национальности. Казалось бы для демиурга это невозможно, он может просто щелкнуть пальцами и узнать истоки своей жизни. Но я помнил свое прошлое очень отрывочно.
Благодаря осколкам воспоминаний и образованию я знал, что представляю тех, кого на Земле относят к аристократическому сословию. Но я лишь мог предполагать, каким образом угодил в застенки инквизиции. Доносы были распространены и модны в то время, а имена доносчиков тщательно скрывались. Кому я помешал? Остается только гадать. А что именно помешал и меня оклеветали я был уверен. Я помнил уроки французского, латыни, других языков, помнил уроки фехтования и верховой езды, танцев всего, чему обучают молодого дворянина, но не было ни одного воспоминания, связанного с оккультными науками. Кто-то просто попытался убрать меня с дороги и, в некотором роде, ему это удалось. Во время жизни неизвестного клеветника я исчез с лица Земли. Не знаю, стал бы я что-нибудь предпринимать, если бы сейчас узнал личность моего «благодетеля». Не будь этого испытания, я, вполне возможно, прожил бы только одну обычную человеческую жизнь. Неплохо, в общем-то.
Мирту, кстати, одно время безумно веселили мои попытки обучить её земным языкам. Лучше всего у нас пошел французский, поскольку ей очень понравился артикль La, в общем-то, это всё, что она запомнила. И, когда мне требовалось что-либо подать, она по-своему и абсолютно смешно приговаривала: ля эликсир, ля-ля вытяжка, а это ля торт. И дело не в том, что у неё с памятью, с головой что-то не то, и она не может выучить язык, просто в этом не было необходимости. Находясь в цитадели, перестаешь воспринимать язык как признак аутентичности, принадлежности к какой-либо расе или нации. Да, есть словесные формулы заклятий, привязанные к определенному языку, но говорим и думаем мы на некоем подобии магического эсперанто. И только поэтому понимаем друг друга. А иначе это была бы не цитадель демиурга, а филиал Вавилонской башни.
Кстати, именно из-за прошлого мне так не нравится определение женщины-чародейки, как «ведьмы», как я назвал Нанне в первую встречу. В самом слове ничего плохого и нет, произошло оно от глагола «ведать», то есть «знать». То есть, ведьма знающая, а в нашем случае, не только много знающая, но и умеющая использовать эти знания. Но, прошлое, оставив неизгладимые шрамы «охотой на ведьм», заставлял крайне негативно относиться к слову «ведьма».
***
В столовой царило веселье. Кажется, стиль, который я принес из своего родного, милого и чопорного века успел порядком приестся Мирте. Они попревращали всю массивную мебель в какие-то немыслимые агрегаты и даже стены сверкали зеркалами и хромом. Единственное до чего не добралась девчонка старинная люстра чешского стекла, и она выглядела вопиющим анахронизмом на фоне этого ультрасовременного безобразия. Но не могу не отметить, что в комнате стало гораздо светлее, просторней и радостней. Ладно, пускай веселятся, как я теперь знал, привести всё в порядок совсем недолго.
Барышни не обратили на меня никакого внимания, занятые дегустацией блюд, поданных моей помощницей. Впрочем, приблизившись, я понял, что дело не столько в дегустации, сколько в трансформации.
До какого бы блюда ни дотронулась Нанне, оно менялось на более технологичное, хотя проигрывало при этом в виде и вкусе. Например, бесподобная жареная картошечка с лучком и лисичками приняла вид заурядной картошки-фри. От неё Мирта почему-то пришла в неподдельный восторг. Шпикачки, поданные с тушеной красной капустой, превратились в сардельки, а чаша с вкуснейшим фруктовым компотом вообще обратилась в пластиковую бутыль с ядовито-оранжевой жидкостью с пузырьками.