Но я вижу это в своем собственном сне, своими глазами, а затем словно выбираюсь из тела и смотрю на себя со стороны. В кресле лицом ко мне сидит Ян и читает газету, однако, никак на меня не реагируя, будто в комнате больше никого нет. Слышно, как мама готовит на кухне и стучит приборами. Ребенок а этот ребенок я сама встает и делает несколько шагов, настолько неуверенных, словно только вчера научилась ходить. И вдруг маленькое тельце кренится вбок, к угловатой панели низкого журнального столика. Ребенок, то есть я, не успеваю испугаться, и в силу возраста осознать, что мне вообще что-то угрожает, как вдруг, не обращающий на меня совершенно никакого внимания, мужчина, которого я еще почти не знаю, резко тянется вперед и удерживает меня от удара кучерявой головкой о столешницу. Мы долго смотрим друг на друга. Он будто впервые меня заметив, а я с интересом, и отчего-то начинаю улыбаться ему. Однако, он не улыбается в ответ. Его лицо остается серьезным. В комнате появляется мама.
«Она тебе мешает, Ян?» спрашивает она, на ходу вытирая руки клетчатым кухонным полотенцем.
«Нет. Совсем нет, отстраненно отвечает он. Когда она уже начнет говорить? Ей нужно выучить пару предложений».
Это теперь я знаю, о чем он говорит. О заклинании, которое буду впоследствии читать каждый месяц каждого года до своего совершеннолетия. Тогда я вряд ли могла в должной мере различать даже не смысл этих слов, а вообще любые слова.
«Она еще слишком мала. Имей терпение».
Я тянусь к нему, подпрыгивая на месте, прошу, как просят обычно дети взять их на руки. Но он этого не делает. Сейчас мне взрослой становится понятно, что это наше первое пусть и не знакомство, но контакт с ним. Настоящий. Затем гостиную настигает шум ветра, и на несколько мгновений меня ослепляет солнечный свет
Ребенок все та же кучерявая черноволосая девочка оказывается в месте, где много воды. Однако, она уже чуть постарше. Передо мной расстилается озеро, и я ползу к переливам воды, сверкающим бликами от ярких солнечных лучей. Впереди словно рассыпаны блестки, и они меня манят. Я пытаюсь быстрее добраться туда на четвереньках, но неожиданно на пути вырастает преграда. Высокий неулыбчивый мужчина. Ян. Он склоняет голову на бок, с любопытством разглядывая меня.
«Что ты делаешь здесь одна?» интересуется он.
Я пока не могу ничего ответить. Я по-прежнему слишком крошечная и неразумная. И на этот раз я начинаю плакать, потому что мужчина не дает мне сделать то, чего хочу. Добраться туда, куда хочу. Высокий силуэт закрывает мне все блестки. Не сдаваясь, я пытаюсь обогнуть его ноги и добраться до цели. Меня не пускают, но я не отступаю. Яну приходится наклониться и взять меня на руки. Бросив пустое ведро на песок, издали к нам несется мама. Она просто летит к нам. Со страхом в глазах. Вероятно, не найдя меня там, где оставила минуту назад. Мама протягивает руки, но Ян меня не отдает.
«Она была буквально в шаге от воды», спокойно говорит он, в своей невозмутимой манере холодно обвинять.
Мама плачет. Я тоже начинаю. И Ян склоняет голову ко мне. Его глаза внезапно загораются синим светом я впервые вижу это. На миг замолкаю, слезы перестают скапливаться в глазах, тихо стекая по розовым пухлым щекам, и я завороженно смотрю на яркий свет. Меня больше не интересуют блестки на воде. Меня увлекает необычайное ультрамариновое мерцание. Однако, оно слишком быстро потухает. В первую же секунду, когда понимаю, что оно исчезло рыдание возобновляется. Мой крик оглушает, мужчина морщится, словно в раздражении, от которого радужки на короткий миг снова вспыхивают, будто разряд молнии. Мигание отвлекает меня, и я начинаю успокаиваться. Ян чуть нахмуривается, подмечая мою перемену в настроении, улавливая взаимосвязь. И повторяет мигание глаз до полного прекращения режущего слух рыдания.
А затем реальность вокруг тускнеет, озеро накрывает пеленой пустоты, как покрывалом, мама исчезает из поля зрения и остается лишь Ян. Ультрамариновый цвет вспыхивает в последний раз, и меня взрослую, наблюдающую со стороны, силой засасывает в собственное тело. Я зажмуриваюсь, ощущая головокружение, и резко распахиваю глаза
Мир уже не такой огромный. А я больше не ребенок. Я высокая. Кажется, я взрослая. Пышная челка чуть застилает обзор, а кончики длинных волос достают почти что до талии. Значит, мне примерно четырнадцать лет, ведь я еще не успела сделать короткую стрижку. В моих руках ошейник Кинли. Я твердо знаю, что ищу своего питомца хотела посадить проказника на поводок, потому что тот мал, а его голова полна безрассудства он все еще бросается на цмока, свирепо размахивая крыльями, когда тот появляется на ферме, и однажды это может плохо закончиться. Но я его нигде не нахожу. Оставляя ошейник на шезлонге, спешу в дом. Влетая в кухню, уже вижу Яна. Рядом с ним стоят мама и папа; они болтают. Яна не было пару недель, он довольно часто уезжал. А я его ждала. Теперь меня переполняют радостные чувства.
«Ты мне что-нибудь привез?» сходу выпаливаю я, не успев поздороваться, широко и весело улыбаясь.
Ян отвлекается от родителей, морщится и цедит, словно обращаясь вовсе не ко мне:
«Ее кто-то вообще воспитывает?»
«Ты», говорит отец.
Ян вопросительно и с недовольством смотрит на папу. Тот невозмутимо пожимает плечами, и повторяет, не отказываясь от сказанного:
«В том числе ты, Ян».
Я вижу, что их всех беспокоит мое поведение. Я и сама замечаю, что чересчур поддалась эмоциям и повела себя некрасиво. Да, я привыкла к его постоянным подаркам и особенному вниманию. Привыкла настолько, что на этот раз почти потребовала его непринужденно, беззастенчиво, как нечто само собой разумеющееся. Мне не стоило говорить ничего подобного.
Вмиг замираю. Мои губы больше не растянуты в улыбке они ровная сплошная нить. Мне неловко и стыдно, и я стараюсь спрятать глаза.
Ян негодующе качает головой, но видя, что я расстроилась, смягчается и сам идет на сближение.
«Ну и что ты думаешь я тебе привез?»
«Ничего?» поникшим голосом спрашиваю я.
Ян уже по-доброму усмехается, удовлетворенный тем, что небольшой урок на меня подействовал. Его радужки окрашиваются ультрамариновым пламенем.
«Чуть больше, чем ничего».
Настроение улучшается. На моем лице возникает ликование, словно как у той малышки из воспоминания ранее, и я шагаю к нему навстречу, но спотыкаюсь о нечто, резко возникшее под ногами. Меня уносит куда-то в пустоту, разверзшуюся посреди кухни, в прорехе воздуха и пространства, и последнее, что я вижу как вспыхивают и потухают синие глаза, а затем я делаю кувырок через необъяснимую серость реальности и попадаю во мрак
Там жарко и сухо. Делая поверхностный вдох, поднимаю веки, и передо мной все еще стоит Ян. Но его глаза горят не синим, а красным. Он одет в черную клубящуюся тень, за его спиной развевается длинный плащ, а вокруг почти нет света. К тому же я больше не я. Понимаю это, замечая, как по моим плечам струятся длинные белые волосы. Осматривая руки, осознаю, что они мужские, и первое, что приходит на ум Константин. Он единственный мужчина с длинными серебристыми волосами, которого я знаю. Я Константин? И почему-то нас с Яном разделяет решетка. Он снаружи, а я заперт. Где-то глубоко внутри меня присутствует убежденность в том, что именно Ян меня и заточил сюда.
Медленно поворачивая голову влево, я нахожу в соседней клетке Валентину. За спиной Яна еще двое пленников. Лицо одного из них не могу различить из-за тени, а другого получается. Это молодая девушка, почти ничем не примечательная русые, словно серые волосы, бесцветные глаза, узкое лицо с заостренными скулами. Фигура Яна приближается ко мне на шаг и перекрывает обзор. Алый цвет его радужек упирается в меня, рассеивая мое собственное зрение. Оно меня подводит: я вижу следующую галлюцинацию, мимолетный нечеткий обрывок