И она решала. Акрилика ни на секунду не переставала думать о Хайрэсе, даже на занятиях продолжая взвешивать на внутренних весах все «за» и «против» и глядя прямо перед собой невидящими глазами. На перерывах она то и дело на кого-нибудь налетала и бормотала себе под нос извинения, скорее автоматически, чем действительно понимая, что и кому говорит. Разыскивая какое-то решение, Акрилика направилась в Ангельскую библиотеку, где получила от информационного кристалла целый список книг, посвящённых Хайрэсу или упоминавших его. Прикинув, что быстро с таким объёмом не разобраться, Акрилика поняла, что ей придётся вновь погрузиться в транс.
На этот раз она пробыла в полубессознательном состоянии ещё дольше, чем во время поисков сведений о беседах во снах, и чувствовала себя ещё более уставшей. Непривычное напряжение вытянуло из неё слишком много энергии, и у Акрилики не осталось ни сил, ни желания о чём-либо думать или что-то решать. Хотелось одного: упасть на кровать и забыться, уткнувшись в подушку. Так она и поступила. В конце концов, время, чтобы сделать выбор, у неё ещё есть, незачем мучить себя сейчас, когда в голове и без того каша.
Утром вызванная длительной концентрацией путаница в мыслях улеглась, и Акрилика вернулась к дилемме с Хайрэсом. Почерпнутая из кристалла информация мало что могла добавить к тому, что ей уже было известно, в том числе от самого демона. Разве только детали и экспрессию, к которой тот не прибегал, повествуя о своих свершениях. Акрилика вспомнила перечисление всех павших в боях с Хайрэсом; описание тяжкой битвы, в которой ангелам удалось его пленить и благодаря которой прославился Прима́й, нанёсший Хайрэсу последний сокрушительный удар; пометку о Сумрачной долине в Чистилище (нейтральном месте между Адом и Раем), где он был заточён, и меры, которые предприняли ангелы, дабы не позволить ему обрести свободу. Клетка, куда поместили Хайрэса, специально изготавливалась из сплава, невосприимчивого к любым физическим и магическим воздействиям, и не пропускала ничего, имеющего отношения к Тьме, ни внутрь, ни наружу. Отпереть дверь этой тюрьмы способна была лишь нанесённая на неё руна Прощения, напитанная огромным количеством светлой энергии (для чего требовалось участие, как минимум, двух ангелов, чтобы такая трата не стала для них критически несовместимой с жизнью). Впрочем, вряд ли среди тысяч ангелов отыскался хотя бы один безумец, решившийся на подобный поступок по сути, ужасное предательство всех живущих ныне и каждого из погибших когда-то, что пошли на смерть ради их защиты и безопасности. Кандалы, защёлкнутые на руках демона, блокировали его силу, и снять их мог только ангел, искренне пожелавший освободить Хайрэса и произнёсший соответствующие магические формулы. Найти долину, где он находился, представлялось практически невозможным, ибо окружающая её магия сбивала с дороги всякого, у кого не было твёрдого внутреннего ориентира, связывающего его с нужным местом или с тем, кто в нём находится. Словом, ангелы сделали всё, чтобы Хайрэс навсегда остался в заточении: слишком большую угрозу он представлял как для них, так и для всего мира.
Чуть ли не каждая прочитанная строчка кричала Акрилике: «Хайрэс страшнейший демон! Жестокий и беспощадный монстр! Неистребимое воплощение Тьмы!». Но сквозь все эти правильные слова доносился до неё отчаянный голос Хайрэса: «Ах, если бы я мог возвратиться в прошлое и всё исправить!..» Сколь убедительно и жутко ни звучали совершённые им злодеяния, они не могли вытеснить из её души сомнений: действительно ли Хайрэс настолько ужасен? Она лично говорила с ним и не видела в его поведении ни одного из приписанных ему качеств. Кровожаден и не знает жалости? Но он сочувствовал её проблемам и беспокоился о ней. Самовлюблён и эгоистичен? Но он ни слова не сказал о себе и, вероятно, молчал бы дальше, не прояви она настойчивость. В его душе один мрак? Тогда откуда в нём боль раскаяния и муки совести?
Акрилика снова и снова прокручивала в голове их диалоги, полные её откровений и его утешений, которые она так ждала каждую ночь. Как мог монстр, коим считали Хайрэса, вести те задушевные разговоры, которые у них были? Она вспомнила, как Хайрэс впервые заговорил с ней в Белой комнате, когда рядом не было никого, с кем она могла бы разделить свои волнения и сожаления. А ведь он тогда прекрасно понимал её. Пленённый, одинокий, отверженный всеми, пожираемый собственными тоской и раскаянием, неспособный ничего изменить Он, как никто другой, понимал её стыд и горечь, только ему было в сто, в тысячу, в миллион раз хуже. Как мелко, как нелепо выглядел день её переживаний рядом с веками его страданий! И всё же он не сказал об этом ни слова. Не хотел, чтобы она узнала, кто он на самом деле И врать не хотел, хотя мог. Сказал бы, что он ангел или перебейщик, и сочинил какую-нибудь убедительную причину, почему говорит с ней подобным образом. Но нет, он предпочёл правду. Правду, которая может положить конец их общению и его единственной связи с внешним миром. Кстати, о внешнем мире, как он в принципе сумел войти с ней в контакт?.. Он же находится в зачарованной тюрьме Чистилища, а она в огороженном от всякой Тьмы Райском саду. Пусть он силён, но его магия блокирована, а защитные стены Рая неприступны и для гораздо более могучего противника. Если уж целая армия демонов не рисковала штурмовать его без козырей в рукаве, разве мог он, будучи заточённым в Сумрачной долине, проникнуть сюда, пусть и мысленно, да ещё и подключиться к её сознанию, отнюдь не такому доступному, как сознание смертных?.. Что-то здесь нечисто Надо будет обязательно это выяснить.
Впрочем, пока это неважно. Она ещё не решила, спросит ли его вообще о чём-нибудь, хотя уже понимала, что попросту не способна воспринимать Хайрэса как врага. Как бы ни пугало её то, что она узнала, она всё ещё не могла принять, что он способен на зло, в котором виновен. Нет, он не тот, кем его все считают. Возможно, он был таковым, был чудовищем, но сейчас он другой! Теперь это не беспринципное существо, несущее хаос разрушения, но познавший муки совести и раскаяние несчастный, жаждущий измениться и не находящий утешения. И он мог, мог измениться! Даже в таком отчаянном положении он не жаловался и не выплёскивал злобу на неё, одну из тех, кто лишил его силы и свободы, но, напротив, слушал её и старался подбодрить. И при этом не навязывался, ничего не просил взамен, не пытался что-то выведать или заставить её что-то сделать. В его намерениях не было и толики корысти, более того, он готов был в любой момент оставить её, если бы ей стало неприятно или некомфортно это общение. Именно поэтому она нынче ломает голову над тем, продолжатся ли их ночные свидания, а он смиренно ждёт её решения, готовый принять его, каким бы оно ни оказалось. Разве могло всё это быть правдой, если её собеседник и впрямь такой жестокосердный эгоист, беспокоящийся лишь о собственной выгоде? Вот уж глупости, он бы и думать о подобном не стал! А между тем он делал всё, чтобы ей было хорошо рядом с ним. С тем, кто считал себя недостойным не только сочувствия, но и разговора, и самой мысли о нём со стороны ангела. С тем, кто совершил столько дурного, что не мог поверить, что она не сбежала, едва услышав его имя.
Сердце Акрилики болезненно сжалось. Мало ли, что было раньше?! Прошлое осталось позади, почему же грядущее должно быть для Хайрэса перечёркнуто? Её с детства учили принимать и прощать других, дарить надежду и помогать в поисках истинного пути, созидать и исцелять, видеть и ценить прекрасное во всех и во всём, так почему Хайрэс должен стать исключением? Потому что он демон? Так что с того, разве это преграда для всеобъемлющей любви и силы Света? Хайрэс давно уже осознал и прочувствовал свою вину и готов искупить её любым способом, неужели этого мало? Он столько страдал, столько пережил, почему же у него нет шанса на избавление? Почему Свет не дал ему возможности исправиться, пойти по иной дороге? Разве Хайрэс виноват, что рос среди зла и тьмы, что не знал ни любви, ни ласки? Разве его вина, что некому было научить его состраданию и добру? Разве его вина, что у него не было выбора? И почему, когда он сумел постичь нечто хорошее и готов жить совсем иначе, Свет отталкивает его? Где же тут справедливость? Так быть не должно!