Да все что угодно. Пойдем, сам выберешь.
Я с трудом поднимаюсь с пола, и мы идем на кухню. Только сейчас понимаю, что безумно устал. Колени болят от жесткого паркета, шея затекла, поясницу ломит невыносимо. Мимоходом бросаю взгляд в зеркало: под глазами синие круги, на лбу и волосах засохли капли крови красавец, одним словом Настя выглядит не лучше: лицо бледное, заплаканное, глаза опухшие и красные, вся ее одежда перепачкана кровью Чарлика.
Насть, а Насть! А мы ведь с тобой похожи на двух начинающих вампиров-неудачников
Семен, если ты шутишь, значит, все будет нормально? Правда? Честно?
Да правда, правда. Ну-с, что у вас из мясного меню?
Так, смотри. Говядина, свинина, кролик есть Вот индейка свежая, Глеб сегодня купил, пойдет?
Да, отлично. Давай сейчас быстро индейку сварим, сделаем фарш и размешаем с бульоном, чтобы было как мясное пюре.
Хорошо. Сейчас достану ее, Настя лезет руками вглубь морозилки. Чарлик, уйди, не суй нос под руки Чарлик? ЧАРЛИК!!!
Поджимая забинтованную заднюю лапу, Чарлик целенаправленно лез вглубь холодильника. Его немного пошатывало, но выражение морды было решительным и однозначным: «Сказали индейка давайте мне индейку!»
Семен Настя Вы здесь? в коридоре послышались неуверенные шаги, и на кухню вошел Глеб. На лбу у него красовался огромный синяк. Он окинул мутным взглядом меня, открытый холодильник с валяющимися вокруг пакетами мороженого мяса и сидящую на полу Настю. Настя прижимала к себе Чарлика и покрывала поцелуями его голову, шею, спину, забинтованную лапу, смеясь и плача одновременно. Чарлик возмущенно вырывался и пытался добраться до куска замороженной индейки.
Глеб тяжело опустился на пол рядом с холодильником.
Семен, мне так стыдно Я увидел кровь Бр-р-р-р-р, никогда в жизни столько крови не видел и, короче, упал в обморок. В падении, наверное, ударился головой о журнальный столик и совсем отключился
Слушай, Глеб, теперь уже поздно каяться, я с трудом попытался улыбнуться. Сделай мне кофе, а то сейчас сам свалюсь рядом с вашим холодильником. И чего-нибудь перекусить.
Когда я вышел на улицу, было еще темно. Небо на востоке уже начинало светлеть, но тусклое зимнее утро только-только разминалось. Кофе с бутербродами немного прибавили сил, однако от усталости, стресса и недосыпа голова гудела, а ноги были ватные. Туманным взглядом окинув Ленинградское шоссе, неожиданно увидел грязно-белую «шестерку», дымящую глушителем рядом с обочиной. Тупо уставившись на нее, я уже решил, что мое сознание помутилось от переутомления, но тут «шестерка» загудела сигналом, и из нее радостно выскочил бородатый кавказец.
Вах, как я тэбя просчитал! Скажи, я красавчег, да? Ты если собаку лэчить ехал, значит, обратно тоже будэшь ехал, да? Арслан нэ любит бить должным Тэбя сюда отвез 20 баксов, тэбя обратно отвез 20 баксов. Значэт, ми с табой в расчетэ, да?
Я открыл дверь, устало опустился на сиденье и блаженно закрыл глаза. Тут во мне заворочался противный червячок и решил подколоть благородного таксиста.
Слушай, Арслан. Я дал тебе 50 баксов, так? 20 баксов сюда, 20 баксов обратно, получается 40 Ты мне еще 10 баксов должен
Арслан обернулся ко мне, и его глаза задорно блеснули:
Вах! А как же ажидание пассажира? Как раз 10 баксов, так что все ровно, дарагой!
Да ладно, Арслан, шучу. Спасибо тебе. Я подремлю, ты не против?
Спи, дарагой, я патихоньку паеду
Ай, наны-наны-наны, полушепотом напевает Арслан, в такт своей музыке легонько барабаня пальцами по рулю.
Ай, наны-наны-наны, вполголоса подпеваю ему сквозь дремоту
Ай, наны-наны-наны, тихонько поем мы вместе.
Как же хорошо
Часть 6. Благодарность
Послеоперационный период шел непросто. Лапа у Чарлика кровила и сильно болела. Чтобы не допустить расхождения швов и повторного раскрытия раны, первые пять дней нужно было накладывать компрессионные повязки. Техника наложения такой повязки непростая: забинтовал слабо плохо, забинтовал слишком сильно и перетянул лапу еще хуже. Поэтому я ездил к Чарлику каждый день и делал это сам.
Он встречал меня у самого порога, вилял хвостом как сумасшедший, приносил мне игрушки и тапочки и старался мужественно опираться на забинтованную конечность. Он делал все, чтобы показать мне, что его больная задняя лапа уже совсем-совсем зажила. Дрожа всем своим маленьким тельцем, он прижимался к моей ноге и умоляюще глядел грустными карими глазами, трогательно прося не бинтовать, не мять эту несчастную лапу, не делать ему больно!
У меня сердце обливалось кровью Я бережно гладил Чарлика и говорил ужасную фразу:
Это нужно сделать, Чарлик. Пойдем в комнату
Понурив голову, опустив хвост, еле перебирая кривыми лапками, испуганный маленький пес мужественно шел в комнату и сам запрыгивал на диван. Там он ложился на спину, закрывал глаза и замирал. Во время болезненных обработок он не издавал ни звука, лишь иногда вздрагивал и еще сильнее сжимал веки.
Мне помогала только Настя. Глеб не мог переносить подобных процедур. При виде бинтов, мазей, шприцев и растворов он бледнел, болезненно морщился и прятался в другой комнате.
Закончив перевязку, я бережно гладил забинтованную лапу и говорил: «Все хорошо, Чарлик, все закончилось. Успокойся»
Чарлик мгновенно вскакивал, кидался ко мне, как можно глубже прятал голову мне под руки и замирал, дрожа как осиновый лист. Я осторожно массировал и поглаживал ему шею, спину, лапы Его постепенно «отпускало», и он превращался в обычного жизнерадостного домашнего такса.
Болезненные переживания Чарлика, его эмоции, трогательное доверие и мужественность буквально переворачивали мне душу при каждой процедуре. Я был искренне рад, когда отпала необходимость в компрессионных повязках. Дальнейшее лечение Глеб с Настей проводили самостоятельно. Через три недели они заехали ко мне в клинику, и мы сняли швы. Рана зажила прекрасно, опорная функция поврежденной конечности восстанавливалась нормально. Чарлик еще немного прихрамывал, но это должно было пройти через несколько недель.
Где-то месяца через два поздним вечером раздался телефонный звонок.
Семен, привет, это Настя! Ты еще не спишь?
Нет, не сплю. Что случилось?
Семен, нам опять нужна твоя помощь! Настя едва сдерживала смех. Мы с Глебом заедем за тобой. Минут через 10 спускайся к подъезду, хорошо?
Хорошо. Одеваюсь.
Выйдя на улицу, оглядываюсь в поисках знакомой синей «Шкоды», но такой машины не наблюдаю. Из-за угла дома медленно выплывает огромный черный «Кадиллак» и солидно катится вдоль тротуара. Машина тормозит около меня, водительское стекло опускается, и на меня, широко улыбаясь, смотрит Глеб.
Ну что, Семен! Это, конечно, еще не самолет, но мы двигаемся в правильном направлении. Прыгай на заднее сиденье.
Я ныряю в огромный темный салон.
С переднего пассажирского сиденья ко мне оборачивается смеющаяся Настя:
Смотри, Семен, какая у нас проблема. Глебу подарили трехлитровую банку черной икры. Мы уже купили белый хлеб, масло, сыр, вино и апельсиновый сок. Нужно отметить выздоровление Чарлика. Будем всю ночь пить и объедаться. Ты готов нам помочь? Тогда едем к нам!
Всегда готов. Поехали.
Таща огромные пакеты со всякой вкуснятиной, мы втроем шумно ввалились в квартиру. Навстречу нам выскочил Брюс, а следом за ним вылетел Чарлик. Такс увидел меня и буквально застыл на месте. Потом его начала бить дрожь, он взглянул на меня с невероятной тоской в глазах, уныло повесил голову и медленно побрел в комнату.
Я скинул ботинки и бросился вслед за ним.
Чарлик лежал на диване на спине. Неподвижно, как каменный. Его глаза были плотно закрыты. Травмированную заднюю лапу он вытянул почти вертикально вверх.